Любимое кино

Сегодня мы с сестрой делали уборку в квартире. Для того, что бы лень нас не сильно доставала, я включила радио.
Радиостанция 104.7 моя любимая, на ней часто звучат старые и новые хиты. А еще там, в конце каждого часа звучит саундтрек к какому-нибудь хорошему фильму. Так вот, сегодня в процессе уборки я услышала песню из своего любимого фильма (одного из множества) «Бесконечная история». Песня называется Limahl. Ах, сколько воспоминаний всколыхнула эта песня во мне!
Когда я в первый раз посмотрела «Бесконечную историю» мне было лет тринадцать, а то и меньше. В стране процветали видио-салоны. Народ, вывощенный на советском кино (весьма неплохом) и на кино из союзных стран, как ненормальный накинулся на западные фильмы. В этих салонных можно было посмотреть, как классику Голливуда («Звездные войны», «Крестный отец» и прочее), так и низкопробную порнуху. В некоторых види-салонах было по два «зала»: для детских фильмов и для взрослых. Пока родители смотрели «Эммануэль», дети смотрели «Звездные войны» или мультики «Том и Джери».
Однажды, мой папа привел меня в такой салон. Сам он пошел смотреть «Кровавый спорт» (кажется), а я попала на просмотр фильма «Бесконечная история». О! У меня не хватит слов, что бы описать эмоции, которые я испытала при просмотре этого фильма. После сеанса я вышла на улицу с круглыми глазами и на полусогнутых ногах. Честно скажу, с первого просмотра я поняла далеко не все. Потом я раза три пересматривала его.
А еще спустя несколько лет, я смогла найти книгу, по которой был снят этот фильм. Тоже очень интересно, но все-таки, режиссер обошелся с сюжетом книги несколько вольно. Но я на него не в обиде, напротив, я считаю, что благодаря его самовольству, на свет появилась другая, не меняя, интересная версия этой истории.
Товарищи, кто еще ни разу не смотрел это шедевр мирового кинематографа, настоятельно рекомендую его посмотреть. Фильм только позиционируют, как детский, на самом деле он весьма серьезный, я бы даже сказала философский. Но какие там спецэффекты, какие пейзажи, а музыка! Я уже не говорю, что главный герой Атрейо настоящий красавчик. И сюжет вас не разочарует, и финал будет весьма неожиданный. В общем, рекомендую.
Вот я сейчас пишу этот пост, а сама качаю саундтрек к этому фильму вот от сюда www.nest.udm.net/unter/nes/film.htm

---

Хочу лето...

---

Мифология и психология.

Третью часть Отчета о путешествии в Москву я дописала до половины. Завтра допишу полностью, пока мысли разбегаются, как глупые овцы. А пока выкладываю вторую часть статьи об архетипах древнегреческих божеств в психологии.

Мужчина свои архетипы выбирает и следует им почти постоянно, или же осознанно сменяет (их смена не связана с биологическими или социальными факторами, которые так влияют на женщин). Кроме того, существует обычно необходимый для зрелости переход от "сыновьих" архетипов к "отцовским". Архетипы отцов - Зевс, Посейдон, Аид; архетипы сыновей - Аполлон, Гермес, Арес, Гефест, Дионис. Всего тоже восемь архетипов:

Зевс - отец, начальник, организатор

Посейдон - вождь, главарь, атаман

Аид - тайный властитель, отшельник, теневая фигура

Аполлон - законник, спортсмен, артист

Гермес - хитрец, ловкач, посредник

Арес - борец, солдат, соперник

Гефест - простофиля, изобретатель, чудак

Дионис - гуру, любовник, пьяница


"Расстановки", "совещания" или "констелляции" субличностей это достаточно любимый многими метод, восходящий к "совещанию частей" В.Сатир, психодраматической технике "социальный атом" и другим известным техникам и работам. Каждый тренер может модифицировать технику согласно целям и темам работы. Так в системной семейной психотерапии проводятся "расстановки семьи"; в бизнес-психологии используется "констелляция бизнес-проекта" (М. Белокурова). И достаточно широко этот метод используется для выявления наиболее приемлимой констелляции субличностей.

Констелляция - это старое обозначение астрологических аспектов планет друг к другу. Кроме того, что термин "constellation" - английское название метода "расстановок", стоит заметить, что в юнгианской психологии оно обозначает психические образования, сопровождающиеся определенным сценарием или набором эмоциональных реакций. Обычно под констелляцией понимают именно активизацию имеющихся архетипических комплексов или явлений. Однако мы вернемся к представлению о констелляции как о некоей структуре взаимоотношений неких объектов, в нашем случае это интроекты и к методу их "расстановок". Целью работы с которой является создание наиболее оптимальной (на данный момент времени) системы взаимоотношения "Я" и архетипических субличностей.

Примечательно, что набор божеств у всех людей (одного пола) в данной технике - один и тот же, что дает больше возможностей для осознавания и понимания собственной ситуации. Также имеет смысл то, что, проигрывая архетипическую роль, человек становится в большем контакте со своим подобным же архетипом.

"Я" и субличности

Как отмечал еще И. Кант, сознание самого себя заключает в себе двоякое "Я": рефлексирующее "Я" как субъект мышления и "я" как объект восприятия. И без этой двойственности сознание (и осознание себя) невозможно. Один из родоначальников психологической науки У. Джемс также разделял эмпирическое Эго (познаваемый элемент в создании личности) и чистое Эго, познающий элемент, наше "я". При этом он выдвинул идею личности как потока сознания, в котором каждая часть в качестве субъекта знакома с другими подобными же частями и взаимодействует с ними. А сама личность остается интегративным целым.

В этой технике мы выделяем рефлексивное "Я" и волевой центр сознания, обозначая его как единое "Я" (в юнгианской картине мира это будет еще и "отражение архетипа Самости", но не он сам, потому что предельно осознанный и волевой источник). Это то, что собирает все субличности, способно организовать их и взаимодействовать с ними напрямую, а также разбираться в их взаимоотношениях друг с другом.

Мы выделяем и восемь субличностей, ролевых архетипов богов или богинь. Внутри каждого человека активизированные архетипы часто сражаются за превосходство, за тотальное влияние на приоритеты и жизненные ценности. В то время как "пораженные" архетипы способствуют дисбалансу общей структуры.

Джин Ш. Болен в своей книге "Goddesses in Everywoman: A new psychology of women" отмечала:

"Внутри женщины, богини могут состязаться между собой, или править может одна. Каждый раз, когда женщина должна сделать важное решение, может состояться состязание между богинями за золотое яблоко. <…> Джозеф Уилрайт, юнгианский аналитик и мой учитель, говорит, что то, что происходит в наших головах, может быть представлено как комитет, с различными аспектами нашей личности, сидящими вокруг стола - мужскими, так же, как и женскими, молодыми и старыми, некоторыми шумными и требовательными, а другими тихими и отключившимися. Нам повезло, если здоровое эго сидит во главе стола, председательствуя на комитете, решая, когда и чья будет очередь или кто выступит. Председатель сохраняет порядок, будучи исполнительным участником и эффективным администратором - качествами, присущими и хорошо функционирующему эго. Когда эго хорошо функционирует, ему следует уместное поведение.

Возглавлять комитет - это непростое занятие, особенно когда есть богини в каждой женщине, требующие и предъявляющие права на власть, временами враждебные друг другу. Когда эго женщины не в состоянии сохранять порядок, архетип одной богини может вмешаться и захватить власть над личностью. Метафорически, затем эта богиня управляет смертной. Или происходи внутренняя аналогия войны олимпийцев, когда равные по силе архетипические элементы находятся в раздоре"

---

Нытье…

Тут действительно только нытье. Лучше проматывайте.
Плохо… мне плохо. Так странно. Одна моя часть спокойно общается с людьми, выполняет служебные обязанности (самое удивительное, что за работу я взялась легко, без капризов и сожалений), даже улыбается. А другая моя часть тихо подвывает от тоски и жалости к себе в самом темном углу моего сознания.
Ненавижу! Ненавижу ныть. Сама не понимаю, что со мной. Или понимаю, но не хочу в этом себе признаваться. Теперь мне кажется, что лучше бы я вообще не ездила в Москву. Я совершила там кучу ошибок, разочаровала людей, а еще вдобавок ко всему оставила там немаленький кусок своего сердца. Дура! Сколько раз мне говорили, что нельзя привязываться к людям так быстро, да еще к тем, кого я, скорее всего больше, ни когда не увижу. Сама виновата, теперь расхлебывай.
Хватит! Все успокоилась, взяла себя в руки. У тебя полно приглюченных сцен к «Полету мотылька». Собирай мозги в кучку и садись за работу.

---

Отчет о путешествии в Москву (часть вторая).

Двадцать девятого декабря, в шестом часу утра по московскому времени я проснулась, и сна у меня больше не было ни в одном глазу.
Вставать я поостереглась, ибо не хотела будить девчонок. За то я обдумала в подробностях первую главу второй части «Полета мотылька». Наверное, близость Шаян положительно повлияла на мой моск. И я, вооружившись бритвой Акама, принялась очищать ПМ от излишеств. Сей титанический труд меня утомил, я снова уснула, хотя по Владивостокскому времени было уже третий час дня.
А когда мы все-таки проснулись, то пол дня ползали, словно сонные осенние мухи. И только под вечер собрались за продуктами в ближайший супермаркет. Знаете, глобализация действительно завоевала наш мир. На полках московского супермаркета я увидела до боли знакомые товары. И цены примерно были такие же, как во Владивостоке, плюс – минус пять рублей.
Закупив все необходимое, мы пошли домой. Сели ужинать, завязалась непринужденная беседа… И тут, я сошла с ума. Я, зачем-то стала задевать Орочимару, говорить, что Саске абсолютно правильно поступил, убив его. Ну не дура ли, а?! Я ведь прекрасно знаю, что Ересь-сама очень любит Змеиного санина. Причем я прекрасно понимала, что нарываюсь, но остановится, не могла. Ох, поражаюсь я терпению Ереси и Шаян. Как они меня терпели?! И, тем не менее, наш спор помог мне многое понять. Солнышко Шаян позволила мне сделать ей массаж плеч. Я этим воспользовалась и принялась ее тискать. В это время Ересь умело обрабатывала мой моск, приводя примеры и цитаты из манги. В результате, я признала, что Орочимару гений и достоин уважения. Мдя… еще раз хочу попросить прощения за мое поведение и у Ересь-сама, и у Шаян.
А на следующий день я заявила, что хочу побывать на Горбушке, так как для меня эта достопримечательность не чуть не хуже Красной Площади, или Третьяковской галереи. Ересь вздохнула и сказала, что я сама напросилась. Наивная, я тогда не поняла, почему она так отреагировала. Но сначала состоялось мое знакомство с московским метро. Кхм… ну, что я могу сказать… Мне не привыкать к большому скоплению народа, в конце концов, Владивосток нельзя назвать маленьким городом, и метро меня поразило не людскими толпами (Ересь говорила, что народа в тот день было маловато). Проблема заключается совсем в другом. Для меня, как для стопроцентного сенсорика, очень важно уметь ориентироваться в пространстве, я всегда должна знать, где нахожусь. Во Владивостоке ориентироваться для меня проще простого, благо море и холмистый рельеф помогают в этом деле. Во Владивостоке нет ни одной одинаковой улицы. В Москве же все обстоит несколько иначе: почти плоский ландшафт, моря нет, много одинаковых домов, расположенных «гнездами». Есть от чего впасть в уныние бедному сенсорику. А тут еще и метро! Это вообще кошмар! Спускаешься под землю, петляешь там по переходам, пересаживаешься с поезда на поезд. Ориентироваться можно только по разноцветной схеме Метрополитена. Красная ветка, Синяя ветка, Серая, названия станций, которые будят во мне только смутные образы из просмотренных фильмов или прочитанных книг… Я была готова запаниковать. В первую поездку в метро я не выпускала руку Шаян, не столько потому, что боялась за нее, сколько потому, что сама боялась заблудиться. Я не спускала глаз со спины Ереси (наверняка у нее чесалось между лопатками от моего пристального взгляда). Я шла за ней след в след и чувствовала себя цыпленком, отчаянно бегущим за торопливой матерью. Ну, ладно, так или иначе, до Горбушки мы добрались. И тут меня настиг второй удар. Кто не знает, Горбушка – это такое длинное трехэтажное (если память меня не подводит) здание, под завязку забитое бытовой техникой, дисками с фильмами, музыкой, аниме, софтом, играми, а также продавцами, консультантами и покупателями. И все это перемешано в дикий коктейль, так что заблудиться там может не только бедная провинциалка (смеюсь и плачу), но и коренные москвичи. Ересь-сама сразу повела нас в аниме павильончик, где кроме дисков с самим аниме продавали еще и всякие очень интересные для истинных отаку вещи типа: банданы ниндзя, фигурки героев из различных аниме, брелки с ними же и многое другое. Правда, тут же выяснилось, что самые интересные штучки уже раскуплены (бандана деревни Скрытого Камня, которую я хотела купить для сестренки, в том числе). За то там я купила свежий номер журнала «Аниме гид», который потом подарила Владе вместо, обещанной банданы Дейдары. Потом мы побывали в павильоне специализировавшимся исключительно на продаже дисков с аниме. Я впала в состояние близкое к экстазу… сначала. Столько всего! Глаза разбегаются, все хочется купить! И тут просыпается моя мудрая жаба (что бы я без нее делала?) и заявляет, что я сейчас могу потратить кучу денег на откровенную ерунду, мол, сперва надо разобраться, что мне нужно, и только потом лезть за деньгами. Легко сказать, да трудно сделать. Я с головой зарылась в Каталог аниме, и уже через десять минут заявила: «У меня аллергия на аниме!». И тому была причина… э, я просто запуталась. Яркие коробочки, громкие, не всегда понятные названия на русском, английском и японских языках. Из всего, что там продавалось я знала в лучшем случае пятую часть, об еще одной части я слышала, все остальное для меня было «новинкой». И я, ни как не могла понять, что мне надо. В конце концов, мы пристали к продавцу, и он, ориентируясь на наши пожелания «чего-нибудь с лихо закрученным динамическим сюжетом, с мистикой и красивой прорисовкой», подобрал нам парочку неплохих аниме-сериалов. После этого я было запросилась домой (то есть к Ереси домой), но мне сказали, что сейчас подойдут Коломбина и Курсник, и мы все вместе пойдем, куда-нибудь посидим.
И вот, мы встретились. Первой я увидела Коломбину и поразилась, как ей подходит ее ник. Она так похожа на хорошенькую, изящную куколку, нет, скорее на статуэтку, инкрустированную слоновой костью и самоцветами (опять цветастые описания полезли!). Ня! У нее такие обалденные ресницы! А вот Курсник действительно очень похожа на Итачи, только очень кавайного и кудрявого. А еще она мне напомнила кремовую жемчужину, которая время от времени прячется в своей раковине (Кхм… все поняли о чем я?).
Поплутав некоторое время среди лотков с дисками, мы отправились в «Грабли» (правда выход из здания Горбы мы нашли не сразу). Ресторанчик «Грабли» уютное, хоть и многолюдное заведение, и кормят там весьма неплохо. Мы заняли большой столик и принялись трещать обо всем на свете. Вернее, болтали я Ересь, Бине и Шаян, Курсник пребывала в дзене (молча нас, слушала, изредка вставляя пару словечек в тему). Бине спросила нас, что такое эмпатия, в частности передающая эмпатия… зря она это сделала. Я загорелась ей все объяснить. Кхм… ну, кажется я опять повела себя, как «слон в посудной лавке». Как сказали Ересь и Шаян, я перла на Коломбину, как танк, и чуть не довела ее до слез. Честно, я до сих пор не понимаю, почему они (и, скорее всего Бине тоже) восприняли нашу беседу именно так. Я ни кого не хотела обидеть, ни кого ни в чем не обвиняла, ни с кем не ругалась. Но, через несколько минут нашей беседы, Шаян и Ересь вцепились в мою руку, и я тут же почувствовала, как из меня начали уходить силы, больше всего это было похоже на кровопускание. Как мне потом сказали, это был единственный способ остановить мою «агрессию». Не было ни какой агрессии! По крайней мере, с моей стороны, ее точно не было. Но меня убеждали в обратном. Я так и не поняла, что вообще произошло. Но как мне сказали, у Коломбины почти нет «щитов», и мой стиль общения для нее равносилен столкновению с бульдозером. Как странно. Для меня человек, у которого нет щитов, явление такое же небывалое, как «сухая вода». Ересь говорит, что это из-за того, что Владивосток находится на берегу моря, да к тому же возле тектонического разлома (рядом с городом Уссурийском, который находится в двух часах езды от Владика, находится потухший вулкан), и мощные энергетические потоки, проходящие через мой родной город, заставляют горожан отращивать нехилую «броню». А иначе не выжить. Многим все, что я говорю, может показаться мистической галиматьей, но на самом деле это факт, доказанный жизнью. В общем, меня «угомонили», из-за чего у меня «подсели» щиты, мне сразу же захотелось домой, окружающие меня люди стали на меня давить, одним только фактом своего существования. Ересь то и дело хваталась за сердце, «отсос» моей энергии дался ей не легко. У Шаян разболелась голова, у Бине дрожали руки. Курсник погрузилась в свой дзен еще глубже. В общем, хорошо пообщались. Домой мы пришли на подгибающихся лапах. А мне всю дорогу втирали истину, что у некоторых людей нет, или почти нет щитов. За то, как потом выяснилось, после нашей встречи Коломбина стала активным эмпатом. Ну, хот, какая-то от меня польза.

В следующей части «Отчета» я расскажу:

1) Золотая коллекция Ересь-сама.
2) Ноут Ереси наверняка Наполеон по психотипу.
3) Мы празднуем Новый Год.

---

Отчет о путешествии в Москву (часть первая).

Ну, вот и свершилось! То, что было для меня целью в течение двух с половиной месяцев осталось позади. Пришло время подвести итоги.
Сразу скажу, я в восторге! Воспоминания о моем путешествии я буду бережно хранить в самых заветных уголках моей памяти. И хотя, не все было гладко, общее количество позитива перевешивает те глупые недоразумения и маленькие разочарования, которые были неизбежны. Начну издалека, как мне удобнее.
Так случилось, что в течение всего ноября и почти всего декабря в городе Владивостоке не выпало ни одной снежинки. Автомобилисты радовались. Я же тревожилась, ибо прекрасно знала, что по закону подлости снег может пойти аккурат в день моей поездки. Так и случилось. Густые, плотные, словно ватное одеяло тучи обложили небо Владивостока и его окрестностей. Горожане, вылупив глаза, носились по рынкам и магазинам, докупая продукты к новогоднему столу и подарки для близких, каждый из них знал, после крупного снегопада во Владике дня три дорог нет вообще, да и потом они будут труднопроходимыми. Так, что пробки на дорогах были капитальными. А мне еще надо было доделать кучу дел на работе, конец месяца, для меня просто капут. Мы с папой уговорились, что к двум часам дня приеду к нему на работу, и он меня отвезет в аэропорт. Надо сказать, что наш аэропорт хоть и называется Владивосток, на самом деле находится в соседнем городе Артеме. В общем, пробки съели изрядное количество моих нервных клеток, когда я добралась до места встречи с отцом, было на час позже назначенного. И мы помчались. Хвала небесам, мой па ас в вождении авто, и мы успели вовремя. Мой самолет вылетел строго по расписанию. Снег только, только начался, и у нас, пассажиров, создалось стойкое впечатление, что наша воздушная колесница резво удирала от непогоды. Забегая вперед, скажу, бог все-таки был на нашей стороне, мы вовремя вылетели, уже 29-го декабря наш аэропорт был закрыт.
Мой сосед по салону самолета, мужчина лет тридцати с небольшим, вероятно, боялся летать еще больше меня. У него рот почти не закрывался, высказал мне все, что боится взлета, что у него двое сыновей и многое другое. Кстати, баялся он не зря, согласно статистике восемьдесят процентов авиакатастроф происходит во время взлета и посадки. А я вероятно экстрималка, ибо для меня это самые волнительные минуты, настоящий кайф. В Абакан мы прилетели по расписанию. Меня удивил абаканский аэропорт. Если наш аэропорт большой, солидный, как я потом выяснила он в половину меньше чем Внуково, но построен был явно по тем же стандартам. То в Абакане аэропорт небольшой, по домашнему уютный.
В общем, на протяжении всего полета я скучала: спала, читала, любовалась на звезды в иллюминатор. На такой высоте звезды яркие, крупные, кажется, что до них можно дотронуться рукой. В Москву мы прибыли с опозданием на один час. То ли нас держали в небе над Москвой, в ожидании, пока освободится посадочная полоса, то ли в Абакане, который я упорно называю Азкабаном, протабанили с посадкой новых пассажиров. В общем, причина не важна, важно то, что Ересь с Шаян ждали меня на полтора часа больше назначенного, выдачу багажа тоже задержали.
И вот мы встретились. Ересь я узнала и признала сразу. Все-таки не зря я медитировала на ее фотку. К тому же ее образ в аське и дайриках очень похож на нее в реальности. А вот внешность Шаян оказалась для меня сюрпризом. Ня! Я ожидала увидеть ее более суровой и язвительной, а она оказалась очаровательным котенком.
Я сразу обратила внимание на то, что девчонки одеты, как-то слишком легко, в куртки. А Ересь меня добила, сказав, что я зря вырядилась в шубу (кстати сказать, новую и красивую), ибо в Москве выдался очень теплый декабрь, и, скорее всего, начало января таким же будет.
Потом была поездка в маршрутке и короткая пробежка по дворам до дома Ереси. Все это время я прибывала в состоянии близком к шоку, я не могла поверить, что вот я в Москве, и рядом со мной мои Интернет-подруги.
Кстати, район, где живет Ересь-сама, мне очень понравился. Он похож на район Эгершельда во Владивостоке, не столько внешне, сколько по ощущениям. Я даже ловила себя на том, что постоянно оглядываюсь в поисках моря, которого там, разумеется, быть не могло. За то я там увидела настоящие плакучие березы, белые. У нас то они коричневые, так называемые каменные березы. Нет, белые тоже попадаются, но они не плакучие и не высокие.
Квартира у Ереси очень комфортная и уютная. А ее бабушка золотой человек, очень любит хорошее аниме. Чем-то она мне напомнила Арину Родионовну, только аристократического происхождения. На меня сразу напало смущение, и я так и не смогла заставить себя пообщаться с ней более тесно. А жаль, мне кажется она замечательный рассказчик.
Первый вечер мы с девчонками проболтали обо всем и не о чем конкретно. Мы только, только приглядывались друг к другу. К тому же все мы устали и спать пошли рано, всего-то в два часа ночи по московскому времени.

На этом пока все. В следующей части я расскажу:
1) Орочимару – гений, а не маньяк!
2) Поход на Горбушку.
3) Знакомство с Бине и Курсник.

---

Я вернулась

Сегодня я вернулась из Москвы во Владивосток… Уф… устала. Сегодня буду отсыпаться, а завтра буду составлять отчет о поездке.

---

Предновогоднее.

Наверное, это последний в этом году мой пост. Да, так оно и есть, ибо завтра я сажусь в самолет и лечу в Москву к Ересь-сама в гости. Надеюсь все будет хорошо, и в Новый год мы с девчонками оттянимся по самое не балуйся

Милые мои ПЧ и просто гости залетные, не часто я вас балую своим вниманием, но уж поздравить я вас просто обязана.
Поздравляю вас всех с Новым Годом! Желаю всем исполнения самых заветных желаний, и чтобы вы об этом не пожалели. Желаю мира и гармонии в душе, побольше радости и причин для нее, любви и взаимопонимания. В общем, желаю вам в новом году всего, всего самого хорошего.

Это мой вам небольшой подарок, вернее несколько подарков.

---

Мифология и не только.

Не так давно я наткнулась на дневник многоуважаемой Samishige прочла там много всего интересного. Больше всего мне там понравилась типировка людей по божествам Древнегреческой мифологии (попадается и Скандинавские боги, но реже). Мне стало очень интересно, и я кинулась в инет, искать информацию. И вот, что я нашла. На мой взгляд, эта информация я стоит того, что бы ее знать. Кроме того, это действительно интересно.

Первая часть.

Галина Бедненко

Об авторе - Галина Бедненко, автор книг "Боги, герои, мужчины: архетипы мужественности" (М.: Класс. - 2005), "Греческие богини: архетипы женственности" (М.: Класс. - 2005), "Деяния богов: мифодраматический инструментарий групповой работы" (в рукописи).

Доклад прочитанный на Летней Психологической Школе МГУ 2006 года
Божества - это образы, которые живут в человеческом воображении на протяжении многих столетий и тысячелетий. Когда люди верят в своих богов, эти образы сохраняют свою связь с бессознательным и остаются источником силы. Любой пантеон любой религии - это представление о мире. И, по большому счету, божества - это представление о том, каковы люди. Каждое божество имеет как позитивные, так и потенциально негативные черты. Каждый архетип, может быть благой силой для человека, а может нанести вред. С точки зрения теории ролевых архетипов в юнгианской психологии все основные божества (следует отметить, что изучался по большей части древнегреческий пантеон) одного пола потенциально присутствуют в каждом человеке и оказываются ролевыми архетипами. А божества противоположного пола оказываются в менее осознанной части души, Аниме или Анимусе. Так макрокосм со всеми богами и демонами оказывается микрокосмом - одним человеком.

Понятие "ролевой архетип" близко к понятию "сценарий", но развитие сюжета здесь не предопределено. При этом присутствует склонность к ориентациям на определенные ценности, к аффектам в характерных ситуациях и действиям определенного рода. Сценарий каждого ролевого архетипа в зависимости от среды и жизненных обстоятельств, осознанного выбора может развиваться по разному. Ролевые архетипы, по нашим представлениям, способны повлиять на ролевой репертуар.

Греческий пантеон кажется нам универсальным для современного европейца, человека, принадлежащего европейской культуре более чем национальности. На характеры греческих богов и богинь можно смотреть как на условную типологию человеческих характеров. И люди знакомые с нею, с удовольствием используют ее как удачную классификацию. Каждое божество обладает определенным характером, мотивацией, привычками, целями, даже внешними особенностями.


"Хотя архетипы могут на короткий срок воплощаться в нас, создавая так называемые божественные переживания, ни одна женщина не может постоянно олицетворять собой архетип. Только сам архетип может быть вечно деятельным, всемилостивым, постоянно энергичным. Мы можем стараться ему подражать, но архетип - это идеал, недоступный человеку, и так оно и должно быть"

Кларисса Пинкола Эстес "Бегущая с волками"


Обычная греческая мифодрама главным образом посвящена у нас одному ролевому архетипу или сюжету; мы можем с ним познакомиться, узнать в себе или понять, как его активизировать (пробудить или развить). Это может происходить как внутри роли, так и с позиции наблюдателя (или из другой роли) или из схожих ролей сюжета. А уже после цикла мифодрам о конкретных божествах и их сюжетах, мы предлагаем технику "расстановки" или "констелляции божеств", в которых даем возможность высказаться каждому и каждой из них, и найти подобающее место среди остальных.

Если в каждом из нас присутствуют элементы всех богов или богинь, то мы можем выяснить, какую роль они играют в нашей жизни, что говорят в своем полилоге голосов, кого напоминают из реальной жизни и попробовать организовать их по-другому. Этот метод относится как к богиням в женской душе, так и богам - в мужской. В целом создается некая новая структура взаимосвязей субличностей, устраивающая человека на данный момент времени.

Несмотря на то, что в человеке, по нашему предположению, действуют все разработанные ролевые архетипы "олимпийской системы", активными оказываются несколько архетипов (и сюжетных сценариев соответственно). Остальные могут быть нейтральными, включаясь в нужные моменты, или же остаются латентными, неразвитыми. В то же время каждый архетип стремится к своему выражению. Оттого происходят конфликты мотивов и ценностей, раздор и наоборот союзы различных путей и сценариев.

Мы выделяем восемь женских ролевых архетипов:

Деметра - мать милостивая, щедрая или ужасная

Кора - Персефона - юная дева, жертва, хозяйка Подземного царства

Афина - неприступная дева, стратег и тактик

Артемида - вечная дева, соперница мужчин, мстительная охотница

Афродита - воплощение любви и красоты, муза художников и поэтов

Гера - верная и ревнивая супруга, светская женщина

Гестия - предпочитающая одиночество, посвятившая себя иному Смыслу

Геката - сваха, шутница, колдунья и посредница

В каждой женщине есть они все. Но вступают в свои права часто по очереди. Первой в девочке выделяется Кора - дочь своей матери; девушка в подростковом возрасте часто делает выбор между Корой - Персефоной и Артемидой, затем приходит время Афродиты и (или) Геры; наступает очередь Деметры, а затем являются Гестия и(или) Геката. Это естественный женский цикл, связанный и с физиологическим циклом, и с этапами жизни женщины и вечной триадой Дева - Женщина - Старуха. Вместе с тем эти архетипы сопровождают и наше индивидуальное личностное развитие. Потому все эти архетипы могут проявиться в любом возрасте, в зависимости от конкретных обстоятельств и воли женщины.

---

Зеленая, зеленая трава!

В целях повышения качества второй части «Полета мотылька» я читаю детектив в антураже средневековой Японии «Жена самурая» называется, автор Лора Джо Роуленд. Не плохая книга. Писательница неплохо проработала материал по Средневековой Японии. Единственно, что немного меня раздражает, так это некоторая мерисьюшность главной героини.
Но речь не об этом, вернее не только об этом. Начитавшись на ночь этой книги я увидела травянистый сон. Про Кеншина…
Приснилось мне, что я занимаю не последнее место в русской мафии. И будто мафия эта создана по образу и подобию Якудза. Так вот, прознал наш Бос, что есть на свете непобедимый воин Батусай-сокрушитель. Я тут же вылезла вперед и сообщила, что знаю его, что он классный парень и зовут его Химура Кеншин. И Бос дал мне задание перетянуть Кеншина на нашу сторону, что бы он стал членом нашей семьи. Я быстро стала другом Химуры. И вот мы отправились на пикник в лес, где было множество озер и горных речек (очень красивые места). И тут, в самый ответственный момент, он взял и превратился в онигори (рисовые колобки) с мордашкой Кеншина.
Во трава…

---

С днем рожденья меня!

Ну, что? Вот этот день и настал! Двадцать второе декабря – день моего рождения. М-дя…
Я всех приглашаю в свою виртуальную гостиную отведать вкусностей, поболтать… меня поздравить.
Я обожаю сладости, поэтому на столе у меня в основном десерты. Но для тех, кто не любит сладкое есть и мясо (немного, правда). Но вы же не жрать сюда пришли?!

---

Боевка!

Хочу вот так научиться описывать боевки, только при помощи слов.

---

Творческое

Получила звездюлей от своей беты. Сижу, чешу попу репу. Мдя… умеет Шаян озадачивать. Но за то я теперь знаю, как улучшить вторую часть «Полета мотылька». Необходимо слить «воду», оживить действие, перейти, в конце концов, к описанию самой миссии. Составляю теперь дерево-план сюжета. И в процессе меня посетила интересная мысль, до сих пор я строила сюжет от одной «вкусной» сцены к другой. Теперь я понимаю, что это неверно, ибо теряется действие и накапливается ненужная водица. Далее, мне необходимо научиться писать диалоги «человеческим» языком.
Так, что работы у меня до фига! Классно!!!

---

Страдательное…

Сегодня у меня тяжелое отравление попсой… русской попсой. Главбухша притащила целый диск с «Хитами 2007» и целый день его крутила… Я страдала, я намекала, что это кошмар, но она так и не вняла моим, невысказанным просьбам (страдальческим взглядам, тяжким вздохам и прозрачным намекам). В том гадском диске, самыми лучшими песнями были слезливое мяуканье Максим. А остальное такой шлак, словами не описать. Вышла я из офиса с больной головой. Пошла в Зеленый Остров (наш торговый центр), купила MP3-диск с шестью альбомами Bleckmor`s Night. Сижу сейчас слушаю дивные баллады, наслаждаюсь, лечу душу. Завтра буду пытаться приобщить Юлю к фольк-року, а то еще одного такого дня я не вынесу.

Дивная Ши, прямо, как из песен Блеков.

---

Свершилось!!!

Название: Полет мотылька, или «Чертова миссия!»
Автор: Мев
Бета: Я, словарь русского языка, Microsoft Word
Фендом: Naruto
Жанр: юмор, романс, приключения
Рейтинг: PG-13 (может, будет чуть выше, как пойдет)
Пары: Саске/Наруто или Наруто/Саске (они еще сами не разобрались).
Сюжет: команде номер семь предстоит очень необычная и трудная миссия (особенно туго придется Наруто)
Дисклаймер: персонажи (кроме, мною выдуманных) и мир принадлежат Кишимото
Статус: в процессе.
От автора (предупреждение): бросаться желательно мягкими тапочками, ну или модельными туфельками (размер 37 с половиной ГЫ!).
В фанфике использованы материалы из книг: «Мемуары гейши» Артура Голенна, «Настоящие мемуары гейши» Ивасаки Минеко, Рэнда Брауна. А так же материалы почти со всех сайтов по данной тематике, найденных автором, то есть мной, в Интернете.
Предыдущие главы смотрите на моем дневнике.

Глава 5.

В первую очередь Наруто собирался отведать местного рамена. Саске только взглянул на вывеску заведения, в которое его затащил напарник и понял, протестовать бесполезно. Он молча отдал другу кошелек и так же молча сел на соседний стул.
«Хех! Какой он стал шелковый!» - восхитился Наруто и приступил к еде.
Саске заметил, что уроки Мидори-сан не прошли для его напарника даром. Если раньше этот придурок поглощал свое любимое блюдо с невероятной скоростью, при этом, громко чавкая и сопя, то теперь он ел, как и полагается воспитанной девушке: аккуратно и неторопливо. Как не странно, Наруто съел всего три порции. Местный рамен не шел ни в какое сравнение с раменом из Ичираку. «Наверняка испортил себе аппетит сладостями» - подумал Саске, съевший всего одну чашку рамена.
А Узумаки просто решил, не тратит время в пустую, Мидори-сан научила его дорожить каждой минутой. Поэтому, утолив голод, Наруто реши продолжить прогулку.
Выйдя на улицу, Наруто крепко задумался, куда бы ему отправиться сначала. Глаза у него разбегались, всюду хотелось побывать: и на представлении уличных лицедеев, и в «комнате смеха», и еще много где. Однако было одно «но». И в данный момент это «но» с твердым намереньем испортить Узумаки праздник жизни и кислой физиономией шло рядом. «Нужно от него избавиться» - решил Наруто и ринулся в самую гущу народа, толпившегося у деревянного помоста, на котором разыгрывали свое не хитрое представление уличные комедианты.
Актеры исполняли незамысловатую, но очень смешную пьесу. Одну из тех, до которых не опускается ни театр Кабуки, ни уж тем более театр Но. Зрители, однако, смеялись от души и аплодировали. Увлекшись зрелищем, Наруто даже забыл о главной своей задаче, избавиться от хвоста. Но вовремя опомнился и воровато оглянулся на Саске. Тот смотрел на помост не отрываясь, там, как раз разыгрывали очень смешную сценку: жена встречала погулявшего мужа. «Сейчас», - решил Наруто и начал медленно отступать за спину друга.
«Свобода!» - мысленно заорал Узумаки, когда, ни кем не замеченный выбрался из толпы зевак. Едва ни пританцовывая от счастья, юноша направился к торговым рядам. «И, все-таки, куда мне отправится сначала? Блин, когда есть такой большой выбор это тоже плохо» - думал он и тут, его взгляд упал на вывеску маленького магазинчика, где продавали сувениры и недорогие украшения. В небольшой витрине были выставлены разноцветные веера, статуэтки, гребни и прочий непритязательный товар. «Хм, а почему бы и нет? К тому же, у Мидори-сенсей скоро день рождения, может быть я найду, здесь для нее подарок», – и юноша решительно толкнул дверь лавки.
Чистая, уютная комнатка, погруженная в приятный полумрак, больше напоминала библиотеку Мидори-сан, чем магазин. Вдоль стен стояли высокие, застекленные стеллажи, а большую часть лавки занимал длинный стеклянный прилавок. Товары, разложенные на полках и под стеклом прилавка, не претендовали на звание дорогих коллекционных украшений. Большинство из них были творениями местных кустарей, но попадались и интересные вещицы. Вот резной черепаховый гребень, явно старинной работы, а вот серебряная брошь в виде бабочки, усыпанная россыпью крошечных турмалинов.
Наруто медленно переходил от одного стеллажа к другому, рассматривая, выставленные там безделушки. И тут, он услышал за спиной тихие шаркающие шаги. Юноша обернулся и увидел маленькую, сморщенную старушку в чистом, но поношенном кимоно на вате.
- Здравствуйте, доно-сама*, - Наруто низко поклонился.
- И тебе доброго дня, внученька, - приветливо улыбнулась старушка, - Что привело тебя в мой скромный магазинчик? Ты ведь майко, я права?
- Можно сказать и так, - Узумаки смущенно потупился, - Я ищу подарок для своей наставницы.
- Хм, в нынешние дни мой магазинчик не более чем лавка старьевщика, не то, что раньше, когда был жив мой муж. Тогда мы поставляли украшения и безделушки самым прославленным и успешным гейшам Хогару.
- У вас и сейчас много интересных вещей. Вот, к примеру, этот майодзи, - сказал Наруто, указывая рукой на танцевальный веер, расписанный цветущими ветвями персика.
- Да, занятная вещица, - задумчиво протянула хозяйка, - Когда-то он принадлежал сиятельной Мамоко-сан. Ах, что это была за женщина – императрица! Она была одной из лучших танцовщиц моего времени. Но тебе я этот веер не продам. Не потому, что ты мне не нравишься, наоборот.
- Тогда почему?
- Эта вещь не принесет тебе счастья. Как не принесла его своей прежней хозяйке.
- А что с ней случилось?
- Это долгая история. Но если вкратце, то ее захватили в заложницы враги ее даны, знатного дайме. Ее возлюбленный вместе с отрядом верных людей пытался ее освободить, но его убили. После этого главарь негодяев предложил Мамоко-сан стать его наложницей. Однако она отказалась и покончила с собой, проткнула себе горло заколкой.
- Ужас, какой! – воскликнул Наруто и неприязненно покосился на веер.
- Я не знаю, сможешь ли ты подобрать здесь хороший подарок для своей наставницы. Но лично тебе я могу предложить вот это, - и хозяйка вытащила из-под прилавка плоский футляр из лакированного дерева размером с ладонь взрослого мужчины.
Наруто открыл его и залюбовался, лежавшими там парными канзаши*. Это были не очень длинные серебряные булавки, украшенные на концах маленькими шариками, на каждом из которых сидело по три эмалевых бабочки бирюзового цвета. Узумаки осторожно вынул одну булавку из бархатных петель и услышал тонкий, мелодичный звон. От каждой бабочки тянулась замысловатого плетения цепочка, унизанная крохотными бубенчиками, сделанными в виде цветков ландыша.
- Эти канзаши принадлежали Мию-сан, - произнесла старушка, - Ты, наверняка, о ней слышала. Пятнадцать лет назад она была самой успешной гейшей в Хогару. Ее судьба сложилась гораздо счастливее, чем у Мамоко-сан. В тридцать пять лет она вышла замуж за человека, который очень ее любил, и которого сама Мию-сан знала с детства. Насколько мне известно, они и сейчас вместе. Живут в своем поместье и воспитывают детей.
- С этими канзаши Мию-сан, будучи еще майко, дебютировала на Весеннем фестивале. И стала лучшей танцовщицей среди майко. Так, что, внученька, бери и не сомневайся – эти вещицы принесут тебе счастье.
- Хорошо, я беру их, - Наруто очень не хотелось расстраивать отказом добрую старушку.
Хозяйка уступила ему в цене, однако, не смотря на это, кошелек Наруто изрядно похудел, и на подарок для Мидори-сан денег не осталось.
Часа два Узумаки гулял по ярмарке без какой-либо определенной цели, и вдруг он почувствовал на себе чей-то недружелюбный взгляд. Наруто огляделся и увидел двух молодых людей, подпиравших стену ближайшего кабака. Юноше сразу не понравилась эта парочка: нарядная, но, заношенная одежда, грязные, сальные волосы, и не менее сальные взгляды. Заметив, что Наруто на них смотрит, старший из них ухмыльнулся. Узумаки сразу же захотелось от души вмазать ему по физиономии. «Хм, кажется, эти уроды принимают меня за легкую добычу и не прочь поразвлечься. Что ж, я тоже хочу повеселиться. Хех, давненько я не дрался!» - подумал Наруто и свернул в кривой безлюдный переулок.


Два великовозрастных бездельника братья Ита, Такуми и Сусуму, известные на всю округу своими дурацкими выходками, скучали. Их совсем не радовали ни праздник, ни множество аттракционов.
- Все это для малолеток, - презрительно протянул старший, Такуми, и сплюнул на землю.
- Да. Скорей бы стемнело, - согласился с ним младший.
С закатом солнца в Веселом квартале откроются игорные дома и бордели. «Развлечение для настоящих мужчин» - так называл их Такуми. До заката оставалось еще часа три и братья не знали чем себя занять. И тут, Сусуму, куда-то уставился. Его и так, не отмеченное интеллектом лицо расплылось в совсем уж дебильной ухмылке.
- Эй, недоумок, куда это ты уставился? – Такуми ткнул своего брата локтем под ребра.
- А ты сам посмотри, какая краля! – Сусуму едва не захлебывался слюной.
Такуми посмотрел в ту сторону, куда тыкал пальцем братец и плотоядно ухмыльнулся. По многолюдной улице шла шикарная блондинка. Судя по всему, девушка была приезжей, и наверняка при деньгах.
- Брат, давай развлечемся, а? – улыбка Сусуму стала еще шире.
- Хм, можно и поиграть. Только сначала нужно за ней проследить, вдруг она не одна, - ответил более осторожный старший брат.
И братья поплелись за незнакомкой, как привязанные, в прочем, на безопасном, как им казалось расстоянии. Вскоре им стало ясно, что девушка и вправду гуляет одна. Спустя несколько минут, ее зачем-то понесло в узкий переулок, ведущий к скорняжным мастерским.
- Как удачно, - Такуми облизнулся, - Для нас.
И братья, не задумываясь, свернули следом за незнакомкой.
- Где же она? – Сусуму удивленно оглядел пустой переулок.
- Я здесь! – послышался звонкий, насмешливый голос.
И перед изумленными братьями появилась пропавшая девица. «Где она пряталась? – изумился старший Ита, - И почему она так странно улыбается?». Тем временем, Сусуму не терял времени зря, он широко расставил руки, будто собирался заключить девушку в объятья, и рванул вперед. Но, не пройдя и двух шагов, парень застыл, словно наткнулся на невидимую стену, сдавлено пискнул и мешком свалился на землю.
«Получил по яйцам», - догадался более сообразительный брат. Тем временем, девчонка, улыбаясь озорной и хищной улыбкой, сделала шаг к оставшемуся на ногах оболтусу, намериваясь выбить из того дурь. Но, внезапно она остановилась, всматриваясь во что-то за спиной Ита. «Куда она уставилась?» - подумал Такуми, боясь отвести взгляд от странной девчонки. Однако она явно потеряла интерес к своему незадачливому преследователю. Стремительно развернулась и исчезла в глубине переулка.
«Фух! Повезло», - подумал старший Ита, вытирая со лба пот дрожащей рукой. «Или нет!» - промелькнула у него паническая мысль, когда он почувствовал, как чья то сильная рука схватила его за шиворот и крепко приложила о стену ближайшего дома. Не проронив и звука, Такуми прилег на землю рядом со своим братом. Перед тем, как свет померк в его глазах, он увидел, над собой темноволосого юношу, напряженно всматривавшегося в ту сторону, где скрылась девица. И в тот момент, Ита готов был в этом поклясться, глаза незнакомца сверкнули красным. «Жуть!» - подумал Такуми и отключился.

Тем временем, в лавке Такаги.
- Это великолепно, Такаги-сан, - сказала Мидори, рассматривая оби, из золотисто-шафранового шелка, с вытканным на нем орнаментом в виде облаков. Сакура кивнула, она не могла отвести взгляда от золотисто-медовых переливов ткани. «Да, оби великолепен. Но он явно не для меня. Вряд ли служанке, пусть даже из достойной семьи, пристало носить такую роскошь. Да и этот цвет мне не идет», - размышляла девушка.
- Хидео-сенсей, оби прекрасен, но к сожаленью в моей коллекции нет кимоно для него. И в Вашем магазине я тоже не видела ни чего подходящего, - со вздохом сожаления Мидори-сан отложила пояс в сторону.
- Хм… если хотите, я могу показать Вам кое-что интересное, - сказал мастер, задумчиво поглаживая бородку, и показал посетительницам на дверь, ведущую во внутренние помещения лавки.
За дверью располагалась просторная светлая комната, больше напоминающая мастерскую, чем подсобное помещение лавки. Там находилось множество столов, с расстеленными на них отрезами разноцветного шелка. На стенах были развешаны бумажные свитки с изображением цветочных орнаментов, пейзажей и различных животных. «Эскизы для росписи кимоно», - догадалась Харуно.
Мастер Хидео подвел их к единственному в этой комнате, стеклянному шкафу и произнес:
- Мидори-сан, что Вы скажете об этом?
Сакура застыла в немом восхищении. За последние несколько часов девушке довелось увидеть множество прекрасных кимоно. Для нее самой было приобретено несколько замечательных иромуджи и хеменги и даже одно фурисоде, на которое она долго не могла налюбоваться. Но виденное ею прежде не могло и близко сравниться с этим кимоно. «Рассветное небо» - вот, первое, что пришло в голову Сакуры, когда она увидела это фурисоде. Неповторимый оттенок лазурно-голубого шелка, сменялся местами нежнейшими переливами светло-розового и бледно-золотого. Тончайшая роспись в виде золотистых и бледно-лиловых облаков спускалась от плеч к подолу.
- Хидео-сенсей, это просто…, - наставница кунаичи не могла подобрать слов, - Вы превзошли сами себя.
- И заметьте, то золотистое оби идеально к нему подойдет, - Такаги-сан был очень доволен произведенным эффектом.
- Хидео-сенсей, сейчас у меня нет с собой нужной суммы. Но, если позволите, я напишу расписку от имени Хокаге. Надеюсь, этого будет достаточно?
- Конечно, Мидори-сан, мы с Вами сотрудничаем не первый год. Я даже знаю, для кого именно Вы покупаете это фурисоде, - понимающе улыбнулся мастер.
Когда мастер вышел из комнаты, что бы дать распоряжения прислуге, Сакура не выдержала и спросила:
- Мидори-сенсей, неужели Такаги-сан догадался, кто на самом деле Томико?
- Похоже на то, - ответила наставница, - Хидео-сенсей один из лучших художников нашего времени, он прожил долгую жизнь и повидал множество красавиц. Но я могу тебя успокоить, людей подобных Такаги-сан не так уж много, и вряд ли нам грозит разоблачение.


Было около семи часов вечера, когда Саске и Наруто вернулись в квартал гейш. Учиха крепко держал непутевого напарника за руку и тащил его в гостиницу, игнорируя протесты с его стороны.
Узумаки не смог скрыться от разъяренного друга на улице скорняков. Тот его изловил и прочел короткую, но гневную нотацию, смысл которой сводился к одному: Наруто – болван и разгильдяй, и доверить ему такую сложную миссию было сущим безумием со стороны Пятой. Сначала Наруто пытался возражать, но потом плюнул и замолчал, справедливо рассудив, что в этом случае Учиха быстрее заткнется. И теперь, Саске молча тащил надувшегося напарника. А тот, в свою очередь, пытался притормозить возле каждого мало-мальски интересного предмета или человека, желая хоть немного оттянуть неизбежную встречу с Мидори-сенсей.
Тем временем, вечер вступал в свои права. Публика, гулявшая по улицам, изменилась. Исчезли торговцы, детей тоже не было видно. За то стало больше дорого и со вкусом одетых мужчин, а подавляющее большинство встреченных ими женщин били гейшами.
«Ну конечно, наступил вече, самое время гейшам приступить к своим обязанностям» - подумал Наруто, провожая взглядом стайку ярко одетых майко.
Наруто и Саске, как раз проходили мимо большого красивого дома, когда его двери открылись, и на улицу вышла пожилая женщина. Следом за ней из дома вышла невероятно красивая гейша. Не слишком высокая, но величавая осанка и сложная прическа, и окубо добавляли ей роста. Одета она была с воистину экстравагантным шиком: алое фурисоде с росписью в виде белоснежных пионов было перехвачено однотонным черным оби, завязанным на спине сложным узлом. Словно ощутив на себе взгляд, красавица взглянула на замерших друзей, насмешливо изогнула бровь и отвернулась. «Какая! - восхитился Наруто, - Настоящая императрица». Тем временем, пожилая женщина высекла за спиной гейши при помощи огнива сноп золотистых искр. «Точно, Мидори-сенсей рассказывала об этом обычае, высекать искры за спиной, уходящей на работу гейши, что бы прогнать злых духов» - подумал Наруто.
Саске надоело торчать посреди улицы, и он с силой дернул напарника за руку. От неожиданности Узумаки споткнулся, и чуть было не растянулся на мостовой, но Учиха обхватил его за плечи и поставил на ноги.
- Саске… - прошипел Наруто и угрожающе сузил глаза.
- Неуклюжий придурок, - привычно откликнулся Саске.
Обменявшись свирепыми взглядами, друзья продолжили путь. До гостиницы оставалось совсем немного, они, как раз проходили мимо фешенебельного ресторана, когда из его дверей вышли две гейши. Впереди шла совсем еще юная майко, одетая с почти вызывающей роскошью. Нежно-розовое, атласное фурисоде, расписанное ветвями цветущего шиповника, парчовое оби завязанное «ивовым» узлом, так, что его концы свисали чуть не до земли. Лицо ее и шея были загримированы в соответствии со старинными традициями, а на ногах красовались высокие окобо.
«Бедная, как же ей тяжело. Но держится она очень хорошо, по ней и наскажешь, что носить все это настоящая пытка», - посочувствовал девушке Наруто. Следом за ней шла другая гейша, судя по всему «старшая сестра» майко. В отличие от своей подопечной она была одета со строгой элегантностью, являсь воплощением женственности и грации. Одета она была в бледно-сиреневое, расписанное летящими ласточками кимоно. Строгая прическа была украшена всего одним, инкрустированным перламутром, гребнем. На милом, сияющем свежестью лице, казалось, не было не грамма косметики. И, тем не менее, то, как она шла, держала голову, как улыбалась, заставляло прохожих долго провожать ее взглядом.
- Ну, что ты опять застрял, придурок? – недовольный голос Саске вернул Наруто на землю.
- Брат, и после этого ты еще будешь обвинять меня в безответственности? – возмутился Узумаки, вырвал свою руку из цепкого захвата Учихи и, вздернув подбородок, прошествовал вперед к уже видневшейся в отдалении гостинице.


Мидори-сан и Сакура подходили к дверям постоялого двора, когда из-за угла вышли Наруто и Саске. Вид у обоих был презабавный: злой, мрачный Саске тащил за руку унылого, упирающегося Наруто. Вот Узумаки остановился, засмотревшись на гейш. Учиха обернулся и, что-то сказал своему напарнику. Судя по выражению лица Саске, он был на грани закипания. Наруто вспыхнул, вырвал свою руку из руки Учихи, что-то сказал в ответ и пошел вперед.
- Они не исправимы, - вздохнула Сакура.
Тем временем, неугомонная парочка подошла к гостинице.
- Как провели время? – спросила Мидори-сан, внимательно рассматривая учеников, - Надеюсь, получили удовольствие?
- О, да! Все было замечательно! – воскликнула Томико, - Правда, братец?
«Братец» в ответ только раздраженно фыркнул и зашел в гостиницу.
Стоило им оказаться в своем номере, как Наруто и Сакура принялись на перебой делиться впечатлениями и хвастать покупками. Мидори-сан слушала, улыбалась и изредка вставляла краткие фразы. И только Саске не участвовал в разговоре и выглядел мрачнее обычного.
- Что ж, похоже, сегодня вы неплохо справились со своими ролями, - подвила итог Мидори, - У меня только одно замечание: вы больше похожи на влюбленную парочку, чем на брата и сестру, - наставница кунаичи не выдержала и рассмеялась, увидев вытянувшиеся физиономии юношей.


Густой промозглый туман укутывал все вокруг. Стылая сырость пробиралась под одежду, заставляла зябко вздрагивать. Саске стоял, окруженный сплошной пеленой холодного тумана, и не мог вспомнить, как он попал в это странное, недружелюбное место. Самое главное, юноша не знал, куда ему идти. Даже Шаринган не мог ему помочь. Единственное, что Саске смог разглядеть за густой мглой незнакомый лес вокруг. Голые деревья, мокрые, пожухлые листья на земле наводили на мысли о поздней осени. Учиха прекрасно помнил, что сейчас должна быть весна, но для этого туманного леса весны, будто не существовало вовсе.
«Как здесь тихо и тоскливо, - подумал Саске и горько усмехнулся, - Самое место для таких, потерявших смысл жизни, людей, как я». Он стоял, опустив голову и у него не было, ни какого желания куда-либо идти. Вдруг Учиха услышал, чей-то голос, звавший его по имени. Этот голос, такой родной, до боли знакомый заставил сердце юноши сжаться от болезненной нежности. «Кто может звать меня в этом гиблом месте?» - удивился юноша и стал пробираться сквозь туман и чахлые деревья в ту сторону откуда ему послышался зов.
Он так долго шел, раздвигая колючие ветви руками, что ему уже стало казаться, будто лесу этому не будет конца, и что ему вечно предстоит скитаться в этом проклятом месте. Только его упрямство заставляло его двигаться вперед. И вот, когда он уже отчаялся выбраться, Саске заметил, что вокруг посветлело, деревьев стали попадаться реже, а туман начал рассеиваться. Через несколько минут Учиха вышел на опушку леса.
Здесь почти не было тумана, только в низинах виднелись его белесые клочья. Под ногами зеленела густая трава. В голубом небе сияло ласковое солнце. Однако Саске не обращал на все это, ни какого внимания. Он, не отрываясь, смотрел на светловолосую девушку, стаявшую к нему спиной и пристально всматривающуюся в даль. «Что здесь делает этот придурок? Да еще в облике Томико?» - удивился Саске и подошел ближе, стараясь не шуметь.
Наруто стоял неподвижно и смотрел на зеленую, речную долину, открывавшуюся взгляду с опушки леса. «На что он уставился?» - подумал Учиха.
- Наруто, - позвал он своего напарника, но тот не обернулся, даже не вздрогнул.
Тогда юноша схватил Наруто за плечи и встряхнул. Ни, какой реакции. И тут, его взгляд упал на открытую шею Узумаки. Во рту пересохло. Саске облизнул губы. Как загипнотизированный он обнял Наруто и прикоснулся к его шеи губами. Не сдержавшись, Саске осторожно прикусил нежную кожу.
И тут, Наруто встрепенулся, напрягся и попытался вырваться из объятий друга. Саске был вынужден прижать его к себе сильнее. Однако Узумаки не собирался сдаваться, он сильно выгнулся и развернулся к Учихе лицом.
Синие глаза недобро прищурились, светлые вихры были растрепанны сильнее обычного, упрямые губы сжались в тонкую линию. «И, когда он успел принять свой облик?» - изумился Саске, глядя, как светлые брови гневно нахмурились. «Сейчас разорется» - обреченно подумал Учиха и, не долго думая, накрыл губы Наруто своими губами. Оба юноши потрясенно застыли, подобное развитие событий было неожиданностью для них обоих. Видя, что Наруто не сопротивляется, Саске осторожно провел языком по его нижней губе, и тут же ее прикусил. «Что я делаю? Что я делаю?» - метались мысли в его голове. Волна сладкой дрожи поднялась по позвоночнику. Саске еще крепче сжал в своих объятьях поджарое юношеское тело друга и попытался проникнуть языком в его рот. Мягкие губы Наруто раскрылись…
Саске подскочил на кровати и проснулся. Тело горело, дыхание срывалось, а губы все еще хранили вкус губ Узумаки.
«Да, что со мной?!» - мысленно заорал Саске и ударил кулаком о постель. Спустя несколько минут, ему удалось взять себя в руки. «Ледяной душ, и все встанет на свое место» - решил он и направился в ванную. «Однако кошмар с участием этого придурка мне снится впервые» - усмехнулся Учиха.


Наруто проснулся ни свет, ни заря, как будто его, кто-то ткнул под ребра. Он перевернулся на другой бок и попытался снова уснуть. Однако сон не желал возвращаться. За то пришли невеселые мысли о предстоящей миссии и о том, сколько всего ему еще надо выучить. Наруто вздохнул, беспокойно заворочался под одеялом: «Еще и этот придурок Саске! В последнее время он ведет себя…как-то странно». В чем именно заключается эта странность, сформулировать для себя не он мог, и именно это его раздражало больше всего.
Наруто улегся поудобней, закрыл глаза и тут же вспомнил, свой ему сон: туман, речная долина… и Саске. Узумаки резко сел на постели: «Так, к черту сон!». Стараясь не шуметь, он встал с футона и подошел к окну.
Только, только начало светать. Наруто зябко передернул плечами. К утру заметно похолодало, угли в жаровне погасли, и тонкий хададжубан не спасал от предрассветной прохлады. Юноша присел за низкий столик, в центре, которого красовалось большое, круглое зеркало, и куча косметики. Наруто еще раз вздохнул и уставился на свое неясное в сером рассветном свете отражение: «Как много всего случилось за, каких-то два месяца. Вот и эта маска стала для меня привычной почти, как мое настоящее лицо».
Он взглянул на, расставленные на столике баночки, коробочки с «походной», как называла ее Мидори-сан, косметикой, взял деревянный гребень и принялся расчесывать свои длинные волосы. Это занятие тоже стало для него в последнее время привычным.
Наруто вспомнил гейш, которых видел вчера: «Какие они! Такие разные, и такие красивые!». Внезапно, ему в голову пришла сумасшедшая мысль, и на его лице заиграла хитрая, воистину лисья улыбка. «Ну, Саске-придурок, посмотрим, что ты скажешь на это!» - подумал Наруто и взял в руки коробочку с рассыпчатой пудрой Сакуры, которая была чуть светлее его собственной. «Так, сделаем акцент на губы», - размышлял юноша, откладывая в сторону карминно-красную помаду. Этот цвет, после долгих проб, подобрала для него Мидори-сенсей. «Тогда ресницы должны быть накрашены с особенной тщательностью», - вспоминал Наруто уроки наставницы, и к помаде присоединились тушь, специальная щеточка и щипцы для завивки ресниц. Узумаки задумчиво почесал переносицу и взял в руки маленькую плоскую коробочку с бледно-голубыми, цвета драгоценного фейяньского фарфора, тенями. «А это мы нанесем на веки,- Наруто закончил подготовку и тихо рассмеялся. – Рехнуться можно, чем я сейчас занимаюсь!».



Саске стоял на улице и боролся с зевотой, выспаться ему так и не удалось. Учиха вздохнул и облокотился спиной о стену гостиницы: «Сколько можно собираться! Они уже Какаши переплюнули, он и то так не опаздывает».
Наконец входная дверь открылась, и на пороге появилась Сакура:
- Доброе утро, Акихито-кун.
- Доброе… - хмуро поздоровался Саске и отвернулся.
И тут он услышал тихое фырканье. Юноша обернулся и пристально посмотрел на девушку. Та изо всех сил старалась сдержать смех, но стоило ей посмотреть на Учиху, и озорная улыбка снова появлялась на е губах.
- Долго еще? – спросил Саске, решив проигнорировать странное поведение Харуно.
- Уже скоро.
Как бы в подтверждение ее слов, двери снова открылись, и на пороге появился Наруто. Сакура отвернулась и зажала себе рот ладонью, что бы не рассмеяться в голос. Саске застыл не в силах отвести взгляд от своего друга. «Что он с собой сделал?!» - воскликнул он мысленно, изо всех сил стараясь сохранить физиономию бесстрастной.
Мидори-сан могла гордиться своим учеником. Из очаровательной, но немного неуклюжей девушки-подростка Наруто превратился в грациозную, утонченную красавицу. Светлая кожа, сияла, как кремовая жемчужина. Глаза приобрели нежный аквамариновый оттенок. Четко очерченные карминовые губы казались атласными. Резкий порыв ветра, и девушка грациозно заслонилась рукавом от пыли. Одновременно она склонила голову, и тут же послышался мелодичный звон бубенчиков, украшавших канзаши в ее прическе.
«Губы…» - Саске вспомнил сон и невольно облизнулся.
«Кажется, я перестарался, - подумал Наруто, глядя на ошарашенную физиономию Учихи, - Ну чего он уставился?». Смущенный Узумаки не выдержал и показал язык.
«Нет, он издевается надо мной!» - возмутился Саске и отвернулся, что бы скрыть предательский румянец.
Мидори-сан, ни кем не замеченная, выскользнула на улицу и теперь наслаждалась этим маленьким спектаклем. «Молодец Наруто, прогресс на лицо» - наставница улыбнулась, напоминая в этот момент сытую, довольную кошку.
- Все готовы? – спросила она, - Тогда не будем терять время.
Через пол часа их экипаж выехал из Хогару.
- Томико-чан, я убедилась, ты вполне готова приступить к следующему этапу обучения, - нарушила затянувшееся молчание Мидори-сан.
- Что за новый этап? - встрепенулся Наруто.
- С сегодняшнего дня я буду обучать тебя Ики, «Искусству утонченной чувственности».
Услышав эти слова, Саске поперхнулся: «Только этого мне и не хватало!».
- Мидори-сенсей, а Вам не кажется, что это уже чересчур? Одно дело обучать нас хорошим манерам, и совсем другое, пытаться сделать из Наруто гейшу, - подал голос Саске.
- Видишь ли, Акихито-кун, красота – это оружие. И как всяким оружием, ею надо уметь управлять. Возможно, именно от умения Томико быть красивой будет зависеть не только успех миссии, но и наши жизни.
- Путь до Конохи не близкий, и я вполне успею рассказать вам об Ики.
Друзья переглянулись, подобные интонации в голосе наставницы были хорошо им знакомы. Поэтому они постарались устроиться поудобней: вытянули ноги, выпрямили спины, одним словом, приготовились к долгой лекции.
- Итак, что такое Ики? Искусство Ики включает в себя такие понятия, как класс, шарм, шик, очарование, стиль, харизма. В этом искусстве есть элемент отваги и вызова условностям, но в нем нет пошлости. Его цель – простая утонченность внутреннего «я», которая проявляется в манере одеваться и вести себя. Женщина, обладающая Ики, излучает скрытую чувственность, на которую ее жесты, голос, походка только намекают, но ни когда не выставляют на показ. Это то качество, которому мужчины не могут сопротивляться.
Мидори-сан поправила шпильку в прическе и продолжила:
- Суть Искусства Ики заключается в трех его элементах. Первый элемент – это дух. Решительный, прямой и бескомпромиссный стиль, одновременно уравновешенный и нестандартный. Второй элемент: это кокетство, шарм, обаяние. Женщина, обладающая этими качествами очаровательна, но не вульгарна или распутна. Третий элемент – это утонченность манер, шик, скромный и непритязательный. Идеальная красота сдержанна, но обязательно совершенна и всегда обаятельна.
Сидевший до этого тихо Наруто, беспокойно заерзал: «Саске прав. Для меня все это слишком сложно. Я и понять толком ни чего не могу».
- Что бы вам стало ясно, в чем суть Ики я приведу в пример из жизни одной из величайших гейш страны Огня Аодзаро Хацуми. Представьте себе прекрасную гейшу в роскошном долгополом кимоно, стоящую среди толпы веселящихся людей на веранде, окруженной сугробами. Внезапно она подходит к краю веранды, грациозным движением приподнимает полы фурисоде и касается пальцами обнаженной ступни снега. Беседы прерываются, все поворачиваются к ней. Хацуми озорно улыбается и смело идет по сугробам. Ее походка грациозна, на фоне белоснежного снега она похожа на экзотический цветок. Этот поступок считался верхом Ики, и многие художники того времени находили его безумно эротичным. Поэтому прогулка по сугробам стала популярным сюжетом для гравюр.
- Мидори-сенсей, а Вы меня будете этому обучать? – спросила Сакура, отчаянно покраснев.
- Разумеется, Тайко-чан. Но, и ты, и Томико, должны понять: стать истинной Ики можно, только посредством постижения мира прекрасного. Только прочувствовав сдержанную изысканность хайку, чувственную красоту гравюр укиё-э, тишину и гармонию садов, можно понять суть искусства Ики.
Все время этой импровизированной лекции Наруто молчал, нервно теребя в руках веер. Чуть ли не в первый раз за свою жизнь юноша сомневался в своих способностях освоить новые знания.
- Мидори-сенсей, почему Вы решили, что я смогу постичь Ики? – наконец спросил он.
- Томико-чан, об этом мне поведал твой сегодняшний поступок, - произнесла Мидори и осторожно взяла Узумаки за подбородок, любуясь его изысканным макияжем.
Словно подтверждая слова наставницы, бубенцы на канзаши Мию-сан мелодично и насмешливо зазвенели. «Вот, блин! – растерянно подумал Наруто, - А я, всего-то хотел подразнить Саске».


На последний месяц обучения Мидори-сан, как и обещала, составила очень плотный график занятий. И, разумеется, больше всех не повезло Наруто.
«Каллиграфия, искусство Икебаны, история поэзии, искусство Чайной церемонии, танцы…» - Узумаки читал про себя список предметов, которые, по мнению Мидори, должны помочь ему развить в себе чувство Ики, и искренне надеялся, что лисья чакра и природное упрямство помогут ему все это освоить и не сойти с ума. Дочитав список до конца, Наруто тоскливо вздохнул, от прежних занятий и тренировок его, естественно ни кто не освободил. Конечно, он понимал, что Сакуре и Саске приходится не многим проще, но легче ему от этого не становилось. «Когда эта чертова миссия останется позади, я отправлюсь в Ичираку-рамен. Съем десять… нет пятнадцать порций рамена, и пусть мне хоть, кто-нибудь заикнется об этикете и хороших манерах – пришибу!» - юноша снова вздохнул и отправился в библиотеку своей наставницы.
Если бы два месяца назад ему, кто-нибудь сказал, что он пристрастится к поэзии, то Наруто рассмеялся бы в глаза этому шутнику и посоветовал бы обратиться к Сакуре за жаропонижающим. А теперь Узумаки почти каждый день пытался урвать хотя бы несколько минут, чтобы забежать в библиотеку Мидори-сан и поискать там сборники еще непрочитанных им стихов.
Особенно ему нравились хайку. Эти, написанные всего в три строчки стихи, напоминали Наруто маленькие волшебные картинки, в которых поэт немногими словами сумел запечатлеть, то, что читатель мог сам «дорисовать» в воображении. Наруто вспомнились свое любимое хайку и зажмурился от удовольствия:
Слово скажу –
Леденеют губы.
Осенний вихрь!
Войдя в библиотеку, Наруто принялся искать на полках стеллажей свитки со стихами своего любимого поэта Гедая. Этот автор был, к тому же еще и талантливым каллиграфом и художником. Он вырезал очень красивые гравюры, чаще всего это были пейзажи, и летящим подчерком писал на них свои гениальные стихи. Таким образом, Гедай умудрялся соединять в своих произведениях сразу три искусства.
Совсем скоро Узумаки нашел свиток с работами Гедая, который еще не читал. На первой гравюре было изображено прихотливо изогнутое деревце на фоне тающих сугробов и большая черная птица, сидящая на суку.
Тают снега
Туманом окутаны горы.
Каркает ворона…
Наруто восхищено вздохнул, потянулся за следующим свитком и случайно задел объемистый фолиант в кожаном темно-красном переплете корешок, которого был украшен полу стершимся золотым тиснением. С глухим стуком книга упала на пол и раскрылась.
Юноша поднял ее и изумленно замер. На открывшейся странице он увидел старинного вида миниатюру, изображавшую целующуюся парочку. «Хм, как же они умудрились так изогнуться и переплестись?» - подумал Наруто и перевернул страницу. Следующая иллюстрация заставила его густо покраснеть. Узумаки взглянул на обложку книги и прочел «Тракт о сплетении ног, о познании сокровенных тайн, о вышнем блаженстве, именуемом Искусством Нефритовых Покоев» составитель Сибатта Окито. «Неужели составитель этого трактата родственник Мидори-сенсей?» - думал Наруто, а руки его тем временем, сноровисто прятали книгу за оби. Воровато оглядываясь по сторонам, юноша вышел из библиотеки и направился в самый уединенный уголок сада.

«Через пол часа должно состояться совещание у Хокаге, а я до сих пор не могу найти этого идиота!» - мысленно возмущался Саске, прочесывая сад Мидори-сан. В конце концов, Учихе надоели безрезультатные поиски, он оперся спиной о ствол раскидистого дуба и перевел дыхание. «И где его носит?» - думал он, стараясь прикинуть, куда бы он сам смотался, будь он на месте этого белобрысого придурка.
И тут, ему послышалось, будто за его спиной, кто-то фыркнул. Осторожно, стараясь не шуметь, Учиха заглянул за дерево. Его взору открылось небольшое пространство между стволом дуба и живой изгородью. Там на травке и расположился предмет его поисков.
Наруто увлеченно рассматривал какую-то книгу. Саске нахмурился: «С какой стати этот придурок вернулся в свой нормальный облик?».
Узумаки так увлекся, что не обратил внимания на шорох гравия под ногами Учихи.
- Что ты тут делаешь? – спросил Саске, стараясь, что бы его голос прозвучал, как можно более холодно.
От неожиданности Наруто подскочил:
- Это ты?! Только не ори, лучше посмотри, что у меня есть! – и он сунул книгу другу.
Саске посмотрел. На первой же странице он увидел старинную гравюру, изображавшую важного господина, сосредоточенно щупавшего белокожую толстушку в распахнутом кимоно. Учиха хмыкнул и перевернул страницу. От увиденного у Саске перехватило дыханье. На следующей иллюстрации темноволосый юноша обнимал хрупкую светловолосую девушку. Талантливый художник сумел в мельчайших подробностях запечатлеть выражения лиц влюбленной парочки. Парень крепко обнимал свою возлюбленную, его губы едва касались ее изящного ушка. На его лице застыло выражение нежности и крайнего волнения. Девушка стояла в пол оборота, к своему возлюбленному грациозно склонив к нему голову. На ее щеках нежный румянец, на губах играет озорная улыбка, лукавый взгляд из-под полуопущенных ресниц. «Студент Накадзима Коити объясняется в люби кицуне Харуэ» - прочел Саске надпись под миниатюрой.
- Сразу видно, та еще штучка! - фыркнул Наруто, выхватывая книгу из рук Учихи и листая ее, - Классные здесь картинки! И к каждой из них есть комментарии, и даже советы. А еще тут интересные истории, произошедшие с разными людьми в старину.
- Это тебе, ни какая-то писанина старого извращенца, это настоящее искусство! Давай вместе ее посмотрим, пока нас не припахала Мидори-сенсей, – не переставая болтать, Узумаки плюхнулся обратно на траву и похлопал рукой по земле рядом с собой.
Саске хотел, было сказать, что не собирается так бездарно тратить свое время, но, увидев озорную улыбку и лукавые синие глаза друга, молча уселся рядом с ним.
Наруто тут же пододвинул к нему книгу. Конечно, ее нельзя было назвать порнухой, в полном смысле этого слова. Саске помнил порно-журналы, которые передавали друг другу под партами мальчишки в Академии, да и у Орочимару он много чего насмотрелся. Поэтому, «Трактат об Искусстве Нефритовых Покоев» он рассматривал, как сборник старинных притч, гравюр и миниатюр эротического содержания. Некоторые из иллюстраций казались ему смешными, некоторые поражали красотой и изяществом прорисовки. Притчи же было очень трудно читать из-за устаревшего начертания иероглифов и излишней цветастости повествования.
Гораздо забавнее было наблюдать за Наруто. Узумаки краснел, фыркал, кусал губы, что бы не рассмеяться. Так продолжалось до того, как они не наткнулись на небольшую повесть, в которой рассказывалась история любви могущественного правителя далекой страны и его наложницы. Здесь иероглифы были близки к современным, а стиль повествования достаточно простым. Да и сюжет истории не поражал замысловатостью. За то иллюстрации принадлежали кисти того же художника, который написал признание в любви студента фее-лисе.
Художник в мельчайших подробностях изобразил правителя, величавого темноволосого мужчину, и его наложницу, стройную, грациозную девушку с длинными светлыми волосами. «Вероятно, художник питал слабость к блондинкам, - усмехнулся про себя Саске, - но живописец он талантливый». Автор иллюстраций с той же потрясающей эмоциональностью, что и в «Признании» изобразил и эту историю любви. Но на этот раз запечатленные им сцены были гораздо более откровенными. Вот полуобнаженная девушка, выгнувшись, словно натянутый лук, льнет к своему господину. Глаза ее закрыты, голова запрокинута, золотистые волосы рассыпались по подушкам. Пальцы одной руки она прикусила зубами, стараясь заглушить, рвущиеся из груди стоны, другой рукой она обхватила своего возлюбленного за плечи, притягивая его к себе еще ближе. Темноволосый мужчина в распахнутом странного вида одеянии, склонился над своей возлюбленной. Одна его рука перебирала золотистые локоны, другая ласкала грудь девушки. Но больше всего потрясала нежная, немного печальная улыбка на лице этого сурового, не привыкшего улыбаться, воина.
Саске услышал тихий вздох и поднял глаза на Наруто. Тот был явно возбужден. Дыхание его участилось, лицо раскраснелось. Юноша провел рукой по волосам, убирая с глаз челку, и взглянул на Учиху. От взгляда шалых, влажно словно подернутых дурманом, синих глаз у Саске пересохло во рту. Наруто быстро облизал губы и снова уткнулся в книгу. Учиха судорожно сжал руку в кулак, борясь с желанием повторить жест Наруто и провести рукой по взъерошенным белокурым вихрам.
- Ты уже дочитал? – спросил Узумаки хрипловатым голосом, - Я переворачиваю страницу.
- А… да, переворачивай, - встрепенулся Саске.
На следующей иллюстрации та же влюбленная пара была изображена на вершине страсти. Тесно сплетенные тела, закушенные губы, искаженные страстью лица. Саске облизнул губы, и снова взглянул на напарника: «Интересно, а какое лицо у Наруто, когда он кончает?» - неожиданно для самого себя подумал он.
Узумаки покраснел еще больше. Маленькая капелька пота скатилась по его виску и скрылась за воротом его кимоно. Саске сглотнул. «Как он отреагирует, если я его поцелую?» - Саске потряс головой, но легче не стало, мысли путались, воздух казалось, разогрелся и загустел.
- Как душно… - Наруто вздохнул, ослабил оби и распахнул на груди кимоно.
Учиха смотрел на открытую шею Узумаки и испытывал острое желание, прижаться к ней губами. Перед его мысленным взором встала очень яркая и живая картина. Вот он опрокидывает Наруто на траву, наваливается на него сверху…
И тут предмет его мечтаний фыркнул и выпрямил порядком затекшее колено, прикоснувшись при этом ноге Учихи. Саске вздрогнул, мурашки пробежали по его спине, словно загипнотизированный он качнулся к Наруто…
- Вот вы где! – внезапно послышался голос Какаши, - А я вас обыскался.





• доно-сама - почтительное обращение к незнакомке, дословно - «госпожа»
• канзаши – декоративный булавки для волос

---

Легенда.

Эта история потрясла меня до глубины души. Прочтите, не пожалеете. А я, в свою очередь, приглашаю вас в свою гостиную обсудить эту легенду.
Сперто от сюда shounen.ru/books/tatu.shtml

Дзюнъитиро Танидзаки
ТАТУИРОВКА

Это было во времена, когда люди почитали легкомыслие за добродетель, а жизнь еще не омрачали, как в наши дни, суровые невзгоды. То был век праздности, когда досужие острословы, услужливые шуты могли жить припеваючи, заботясь лишь о безоблачном настроении богатых и знатных молодых людей да о том, чтобы улыбка не сходила с уст придворных дам и гейш. В иллюстрированных романах и на театральных подмостках популярные герои Садакуро, Дзирайя, Наруками выступали в женоподобном обличье.

Повсюду красота сопутствовала силе, а уродство — слабости. Люди шли на все ради красоты, не останавливаясь и перед тем, чтобы покрыть свою нежную кожу несмываемым раствором. Причудливые пляшущие сочетания линий и красок испещряли тела.

Посетители веселых кварталов Эдо выбирали для своего паланкина носильщиков с затейливой татуировкой. Женщины из Ёсивары и Тацуми охотно дарили благосклонность татуированным. Среди любителей подобных украшений встречались не только игроки, пожарники и прочая шушера, но также зажиточные горожане, а иногда и самураи. Время от времени в Рёгоку устраивались смотры, где участники, демонстрируя свои обнаженные изукрашенные тела, гордо похлопывали по татуировкам, хвалились новыми приобретениями и обсуждали достоинства рисунков.

В те времена жил необычайно искусный молодой татуировщик по имени Сэйкити. Сравнить его можно было лишь с такими мастерами, как Тярибун из Асакусы или Яцухэй из Мацусима-мати; кожа десятков людей, словно шелк, ложилась под его кисть, а затем и под его иглы. Немало работ из тех, что снискали всеобщее восхищение на смотрах татуировок, принадлежало ему. Дару-ма Кин славился изяществом ретуши, Каракуса Гонта — яркостью киновари, Сэйкити же был знаменит непревзойденной смелостью рисунка и красотой линий.

Прежде Сэйкити был художником Укиё-э школы Тоёкуни и Кунисады. Уже после того, как он променял высокое искусство живописи на ремесло татуировщика, прежние навыки давали о себе знать в изысканности манеры и особенном чувстве гармонии. Люди, чья кожа или телосложение не привлекали его, ни за какие деньги не могли добиться услуг Сэйкити. Те же, кого он принимал, должны были полностью вверить на усмотрение мастера рисунок и цену, чтобы затем на месяц, а иногда и на два отдаться мучительной боли от его игл.

В глубине души молодой татуировщик лелеял тайное наслаждение и тайную мечту. Наслаждение доставляли ему судороги несчастного, в которого он вонзал свои иглы, терзая распухшую, кроваво-красную плоть. Чем громче стонала жертва, тем острее становилось блаженство Сэйкити. Самые болезненные процедуры — нанесение ретуши и пропитка киноварью — доставляли ему наибольшее удовольствие.

После того как люди выдерживали пять или шесть сотен уколов за обычный дневной сеанс, а потом еще парились в ванне, чтобы лучше проявились краски, все они, обессиленные, полумертвые, падали к ногам Сэйкити.

Художник хладнокровно созерцал это жалкое зрелище. «Что же, я полагаю, вам и впрямь больно», — замечал он с довольной улыбкой.

Когда малодушный кричал под пыткой или сжимал зубы и строил страшные гримасы, словно в предсмертной агонии, Сэйкити говорил ему: «Послушайте, вы ведь эдокко. К тому же вы пока еще едва почувствовали уколы моих игл». И он продолжал работу все так же невозмутимо, посматривая искоса на залитое слезами лицо жертвы.

Порой человек самолюбивый, собрав все силы, мужественно терпел боль, не позволяя себе даже нахмуриться. В таких случаях Сэйкити только посмеивался, показывая белые зубы: «Ах ты упрямец! Не хочешь сдаваться?.. Ну ладно, посмотрим. Скоро твое тело будет корчиться от боли! Я знаю — такого тебе не вытерпеть».

Долгие годы Сэйкити жил одной мечтой — создать шедевр своего искусства на коже прекрасной женщины и вложить в него всю душу. Прежде всего для него был важен характер женщины — красивого лица и стройной фигуры здесь было мало. Он изучил всех знаменитых красавиц веселых кварталов Эдо, но ни одна не отвечала его взыскательным требованиям. Несколько лет прошло в бесплодных поисках, но запечатленный в сердце образ совершенной женщины продолжал волновать воображение Сэйкити. Надежда не покидала его.

Однажды летним вечером, на четвертый год поисков, Сэйкити проходил мимо ресторанчика Хирасэй в Фукагаве, неподалеку от своего дома. Неожиданно перед ним предстало дивное зрелище — белоснежная обнаженная женская ножка выглядывала из-под занавесок паланкина, ожидавшего у ворот. Острому взгляду Сэйкити человеческая нога могла поведать не меньше, чем лицо. То, что он увидел, было поистине совершенством. Изящно очерченные пальчики, ногти, подобные перламутровым раковинам на побережье Эносимы; округлость пятки, напоминающей жемчужину; блестящая кожа, словно омытая в водах горного потока, — да, то была нога, достойная окунуться в кровь мужчин, ступать по их поверженным телам. Он понял, что такая нога может принадлежать единственной женщине — той, которую он искал столько лет. Сдерживая биение сердца, в надежде увидеть лицо незнакомки Сэйкити последовал за паланкином. Однако, миновав несколько улочек и переулков, он вдруг потерял паланкин из виду.

Давняя мечта Сэйкити превратилась в жгучую страсть. Как-то раз, через год после этой встречи, поздней весной Сэйкити, выйдя поутру на бамбуковую веранду своего домика в Фукагаве, в квартале Сага, стоял, любуясь лилиями омото в горшочке и одновременно орудуя зубочисткой. Внезапно раздался скрип садовой калитки. Из-за угла внутренней ограды показалась девушка. По хаори, украшенному драконами и змеями, он заключил, что пришла посыльная от знакомой гейши.

— Сестрица просила передать вам это кимоно и спросить, не соблаговолите ли вы нанести на него узор с обратной стороны, — сказала девушка.

Развязав сверток цвета шафрана, она достала женское шелковое кимоно (завернутое в лист плотной бумаги с портретом актера Тодзяку Иваи) и письмо.

В письме подтверждалась просьба. Далее знакомая сообщала, что подательница письма вскоре станет гейшей и как «младшая сестра» поступит под ее покровительство. Она надеется, что и Сэйкити, памятуя их прежнюю дружбу, не откажет девушке в протекции.

— Мне как будто не доводилось видеть тебя раньше. Ты не заходила сюда в последнее время? — спросил Сэйкити, внимательно изучая внешность гостьи.

На вид девушке было не более пятнадцати-шестнадцати лет, но лицо ее было отмечено необычайно зрелой красотой, словно она уже провела многие годы в веселых кварталах и погубила души десятков грешников. Она казалась волшебным порождением целых поколений прекрасных мужчин и обольстительных женщин, живших и умиравших в этой огромной столице, где сосредоточились все пороки и все богатства нации.

Сэйкити усадил девушку на веранде и принялся разглядывать ее изящные ножки — босые, если не считать легких соломенных сандалий бинго.

— Не случалось ли тебе уезжать в паланкине из Хи-расэя в июле прошлого года? — осведомился он.

— Возможно, — ответила девушка, улыбнувшись странному вопросу. — Тогда еще был жив мой отец, и он часто брал меня с собой в Хирасэй.

— Вот уже пять лет я жду тебя. Да, да, лицо твое я вижу впервые, но мне запомнилась твоя нога... Послушай, я хочу тебе кое-что показать. Давай поднимемся на минутку ко мне.

И Сэйкити, взяв за руку девушку, уже привставшую, чтобы распрощаться, увлек ее в свою мастерскую на втором этаже, откуда открывался вид на полноводную реку. Там он достал два свитка с картинами и развернул один из них перед девушкой. На картине была изображена китайская принцесса, фаворитка древнего императора Чу из династии Шан. Как бы изнемогая под тяжестью золотого венца, обрамленного кораллами и ляпис-лазурью, она томно облокотилась на балюстраду. Подол богато изукрашенного платья раскинулся по ступеням. Правой рукой она подносит к губам большой кубок с вином, глядя на приготовления к казни в дворцовом саду. Руки и ноги жертвы прикованы цепями к полому медному столбу, внутри которого будет разведен огонь. Выражение лица мужчины, покорившегося своей участи, стоящего перед принцессой со склоненной головой и закрытыми глазами, передано с потрясающим мастерством.

Стоило девушке посмотреть немного на странную картину, как глаза ее невольно заблестели, а губы задрожали. Лицо ее приобрело поразительное сходство с лицом принцессы. В картине она нашла свое скрытое «я».

— В этом полотне отразилась вся твоя душа, — с довольной улыбкой произнес Сэйкити, заглядывая в глаза девушки.

— Зачем вы показываете мне такие страшные вещи? — спросила она, подняв к Сэйкити побледневшее лицо.

— Женщина на картине — это ты. Ее кровь течет в твоих жилах.

С такими словами он развернул второй свиток. Картина называлась «Тлен». В центре помещена женщина, прислонившаяся в стволу сакуры. Она созерцает бесчисленные трупы мужчин, распростертые у ее ног. Рядом вьется стайка птиц, распевающих победные песни. Глаза женщины светятся гордостью и радостью. Что здесь изображено — поле битвы или цветущий весенний сад? Глядя на картину, девушка почувствовала, как ей открылось то сокровенное, что таится на самом дне ее души.

— Здесь, на картине, ты видишь свое будущее. Точно так же мужчины отныне будут жертвовать жизнью ради тебя, — сказал Сэйкити, показывая на портрет женщины, чьи черты как две капли воды походили на черты девушки.

— Я будто вижу себя в ином перерождении. О, прошу вас, уберите скорее эту картину! — взмолилась она. Отвернувшись от свитка, как бы стремясь уйти от его притягательной силы, она простерлась на татами. Наконец она снова заговорила: — Да, я признаюсь вам, вы правы, в душе я такая же, как эта женщина. Поэтому, умоляю вас, уберите картину, я больше не могу!

— Ну-ну, не бойся. Вглядись получше в картину.

Сейчас тебе страшно, но это скоро пройдет! — И на лице Сэйкити появилась его обычная злорадная улыбка.

Девушка не поднимала головы. Припав к полу и уткнувшись в рукав кимоно, она твердила:

— Пожалуйста, отпустите меня! Я не хочу у вас оставаться, мне страшно!

— Подожди немного. Я сделаю из тебя настоящую красавицу, — прошептал Сэйкити, осторожно приближаясь к ней. У него на груди под кимоно был спрятан флакон с хлороформом, полученный от голландского врача.

Солнце сияло, отражаясь от глади реки, и вся мастерская в восемь татами казалась объятой пламенем. Лучи, скользя по воде, золотистыми волнами окатывали бумажные сёдзи и лицо девушки, погруженной в глубокий сон. Сэйкити, закрыв двери и вооружившись инструментом для татуировки, на какой-то миг замер в восхищении. Впервые он по-настоящему ощутил всю прелесть женщины. Сэйкити подумал, что мог бы вот так безмолвно просидеть десять лет, сто лет, не в силах наглядеться на это безмятежное лицо. Подобно тому как обитатели древнего Мемфиса украсили чудесную землю Египта пирамидами и сфинксами, он собирался окрасить своей любовью чистую кожу девушки.

Но вот Сэйкити взял кисть в левую руку между безымянным пальцем, мизинцем и большим, коснулся кончиком кисти спины девушки, а правой начал наносить уколы. Душа молодого татуировщика растворялась в густой краске и словно переходила на кожу девушки. Каждая капля смешанной со спиртом киновари с Рюкю становилась кровью его сердца. Страсть его обретала цвет татуировки.

Вскоре миновал полдень, и тихий весенний день незаметно сменился сумерками. Рука Сэйкити не останавливалась ни на минуту, и сон девушки ни разу не прерывался. Посыльного от гейши, пришедшего узнать, почему задержалась девушка, Сэйкити отправил обратно, сказав, что она давно уже ушла.

Когда луна поднялась над крышей ресторанчика Тёсю на противоположном берегу реки, заливая прибрежные постройки фантастическим сиянием, татуировка еще не была готова и наполовину; Сэйкити продолжал сосредоточенно работать при свечах.

Нанести даже один-единственный штрих было для него нелегким делом. Каждый раз, вонзая и вынимая иглу, Сэйкити испускал глубокий вздох, как если бы укол ранил его собственное сердце. Мало-помалу следы иглы начали обретать очертания огромного паука дзёро, и ко времени, когда ночное небо посветлело, это странное злобное создание раскинуло все свои восемь лап по спине девушки. Когда весенняя ночь сменилась рассветом, с лодок, сновавших вверх и вниз по реке, донесся скрип уключин, рассеялась утренняя дымка над белыми парусами, заблестели под солнцем крыши домов в Тюсю, Хакодзаки и на островке Рёган.

Сэйкити, отложив кисть, любовался пауком на спине девушки. Его жизнь была заключена в этой татуировке. Теперь, закончив работу, он ощущал какую-то пустоту в душе.

Некоторое время обе фигуры оставались неподвижными. Наконец прозвучал хриплый, низкий голос Сэйкити:

— Чтобы сделать тебя прекрасной, я вложил в татуировку всю душу. В Японии нет женщины, достойной сравниться с тобой. Твой страх уже исчез. Да, все мужчины превратятся в грязь у твоих ног... Как бы в ответ на его слова слабый стон слетел с губ девушки. Понемногу она приходила в себя. При каждом затрудненном вдохе и сильном выдохе лапы паука шевелились, как живые.

— Тебе, должно быть, тяжело. Паук держит тебя в объятиях.

При этих словах девушка открыла глаза и бессмысленно огляделась. Зрачки ее постепенно прояснились, как разгорается вечером неясная луна, и блестящие глаза остановились на лице мужчины.

— Скорее покажите мне эту татуировку на спине. Раз вы отдали мне свою жизнь, я, наверное, действительно стала очень красива!

Слова девушки звучали как в полусне, но в ее интонации он внезапно почувствовал острие меча.

— Да, но сейчас тебе нужно принять ванну, чтобы лучше проявились краски. Это больно, но потерпи еще немного, — прошептал с состраданием Сэйкити ей на ухо.

— Если это сделает меня красивой, я готова вытерпеть что угодно! — И превозмогая боль, пронизывавшую все ее тело, девушка улыбнулась.

* * *

— Ах, как горячая вода разъедает кожу! Пожалуйста, оставьте меня одну, поднимитесь к себе в мастерскую и подождите там. Я не хочу, чтобы мужчина видел меня такой жалкой.

Выйдя из ванной, она была не в силах даже вытереться. Оттолкнув руку, которую предложил ей Сэйкити, она, извиваясь от боли, бросилась на пол, стеная, словно одержимая демонами. Распущенные волосы свисали на лоб в диком беспорядке. За спиной женщины стояло зеркало. В нем отражались две белоснежные пятки.

Сэйкити был поражен переменой, происшедшей в поведении девушки со вчерашнего дня, но, подчинившись, отправился ждать в мастерскую.

Всего какие-нибудь полчаса спустя она поднялась к нему, аккуратно одетая, с расчесанными волосами, свободно ниспадающими на плечи. Глаза ее были ясны, в них не осталось и следа боли. Облокотившись на перила веранды, она смотрела в небо, чуть подернутое дымкой.

— Картины я дарю тебе вместе с татуировкой. Возьми их и возвращайся домой.

С этими словами Сэйкити положил перед женщиной два свитка.

— Я совсем избавилась от своих прежних страхов. И вы первый стали грязью у моих ног! — Глаза женщины сверкнули как лезвие. Ей слышались раскаты победного гимна.

— Покажи мне еще раз твою татуировку перед тем, как уйти, — попросил Сэйкити.

Молча кивнув, она скинула с плеч кимоно. Лучи утреннего солнца упали на татуировку, и спина женщины вспыхнула в пламени.

---

Зоопарк.

- Юля, тебе не кажется, что скоро котов здесь будет больше, чем нас? – спросила я у своей главбухши, глядя на довольную, сытую Мурку, обтирающей все углы своим огромным пузом.
- Похоже на то, - ответила Юля, насыпая еду Маркизе в миску.

Да, да, вы все правильно поняли… у нас теперь две кошки, одна из которых беременна (Мурка). Нет, мы не сошли с ума, просто так получилось. Дело в том, что шеф наш тоже искал кошку-крысоловку, и дал соответствующее задание сторожу. Когда у нас появилась Мурка, шеф забыл отменить эту команду. Так у нас появилась Маркиза.
О, Маркиза! Это такая маленькая, круглая кошечка месяцев трех от роду. У нее шерстка серо-белая с отливом в голубизну и золотистыми пятнышками на мордочке и спинке. А характер у нее самый, что не наесть стервозный. Наши девочки в первый же день схлестнулись. Мурка забилась в свой любимый угол и ощерилась. Маркиза перла вперед, как маленький танк, размахивая лапами. Вот из-за этого мы новенькую и назвали Маркизой, в честь Анжелики.
Что будет в будущем мы не знаем. Сейчас мы вынуждены на ночь запирать их в разных кабинетах. Но днем они находятся у нас в бухгалтерии, свирепо смотрят друг на друга, борятся за наше внимание и пытаются подраться. Вот так…

---

Чем дальше в лес, тем толще партизаны…

В процессе забивания пятой главы в комп мне ее пришлось переписать. Конечно не полностью, но основательно. В ней даже сдвинулось немного внутреннее течение времени, что, конечно, повлияло и на вторую часть. За то у меня, вернее у героев, будет достаточно времени для последней подготовки к миссии. А еще я увидела эротическую сцену с участием Наруто и …. (оглянулась по сторонам в поисках Шаян) Акио. Только я еще не придумала, будет ли Саске свидетелем этой сцены, но за то точно знаю, чем она закончится.
Постепенно вырисовываются характеры гейш, придворных и девушек-притенденток. Мне очень нравится Правитель страны Молний, он у меня получился настоящим мужчиной и мудрым правителем. И я в полном восторге от эго фаворитки. Наруто, кстати говоря, тоже будет ею восхищен.
В общем, пишу потихоньку. Грежу Акио-сама и придворными интригами.

---

Тонкий намек на толстые обстоятельства.

Подарок Козерогу (список-напоминалка)
• Для женщины-Козерога: старинное, раритетное украшение (перстень, колье, браслет)
Украшения предпочитаю выбирать самостоятельно.
• Книги по истории, географии, искусству... (которые можно использовать в работе, учебе)
Да, стопудово, особенно по истории и искусству Востока.
• Подарки к хобби (как правило, Козерог всю жизнь серьезно увлекается чем-то одним)
Э… Дайте вспомнить, чем же таким одним я увлекаюсь… Что-то до фига у меня увлечений развелось в последнее время.
• Авторские изделия из стекла и кожи
На фиг, у меня квартира а не музей и не выставка.
• Билет в театр, филармонию, на концерт
Не люблю, считаю, что при наличии телевизора, компа, музыкального центра подобные подарки – деньги на ветер.
• МР3-плеер
Да! С экранчиком!
• Карманный компьютер
Можно и не карманный.
• Радио для душа
Уже есть, так, что не надо.
• Пушистый плед, теплые домашние тапочки, мягкий шарф и варежки
Нюю… Все зависит от их внешнего вида.
• Игры-многоходовки, головоломки, паззлы
Фтопку, не люблю.
• Деньги, подарочные сертификаты
Дааа!!! Многоооо!!!
• Подарки, символизирующие финансовое благополучие, "приносящие" деньги
Дайте мне само финансовое благополучие, на фига мне сомволические пылесборники.
• Открытка с самописным поздравлением
Да, ценю.
Козероги не любят получать в подарок:
мягкие игрушки
бытовые и кухонные принадлежности
В точку. Моя заветная мечта повыбрасывать те мягкие игрушки, которые уже у нас завелись (и живут на компьютерных полочках). А если мне подарят набор кухонных ножей, то я ими могу и того… этого дарителя (шутка).
Козероги любят:
красиво упакованные подарки
монограммы на подарках
Да, люблю, для меня это знак особого внимания со стороны дарителя.

---

ЖЗЛ

Мадам Помпадур фаворитка короля, умница, красавица, одним словом женщина сама создавшая свою судьбу. Она сама, история ее жизни давно будоражит мое воображение. Именно с нее я буду писать характер одной из любимейших моих героинь «Полета мотылька».



маркиза де Помпадур Жанна-Антуанетта Пуассон
29 декабря 1721 года – 15 апреля 1764 года

История жизни

Жанна-Антуанетта Пуассон, маркиза де Помпадур - фаворитка французского короля Людовика XV, играла важную роль в политической и культурной жизни не только Франции, но и Европы. Она покровительствовала наукам и искусствам.
Отец Антуанетты Пуассон был одно время лакеем, потом поставщиком провиантского ведомства, причем неумелым и нечестным. В судьбе Антуанетты принимал большое участие синдик Ленорман де Турнэм. Возможно, он был настоящим ее отцом. Благодаря Ленорману, Жанна-Антуанетта получила отличное образование. Она прекрасно знала музыку, рисовала, пела, играла на сцене, декламировала.
Среди пансионерок будущей маркизы де Помпадур была некая мадам Лебон, гадалка на картах, которая предсказала девятилетней Жанне, что она будет любовницей Людовика XV. Эти слова Жанна никогда не забывала и, когда предсказание сбылось, с благодарностью вспоминала о нем.
Девочка от природы отличалась живым умом. И если самый ожесточенный ее враг, Аржансон, говорил о ней, что она была блондинкой со слишком бледным лицом, несколько полноватой и довольно плохо сложенной, хотя и наделеной грацией и талантами, то другой ее современник, Леруа, обер-егермейстер лесов и парков Версаля, описывал ее с гораздо большей симпатией: среднего роста, стройная, с мягкими непринужденными манерами, элегантная. Лицо безукоризненной овальной формы. Прекрасные, с каштановым отливом волосы, довольно большие глаза, прекрасные длинные ресницы. Прямой, совершенной формы нос, чувственный рот, очень красивые зубы. Чарующий смех. Всегда прекрасный цвет лица, а глаза неопределенного цвета. «В них не было искрящейся живости, свойственной черным глазам, или нежной истомы, свойственной голубым, или благородства, свойственного серым. Их неопределенный цвет, казалось, обещал вам негу страстного соблазна и в то же время оставлял впечатление какой-то смутной тоски в мятущейся душе...»
С холодным расчетом 19-летняя Антуанетта дала согласие на брак с племянником своего покровителя, Ленорманом д’Этиолем. Ее невзрачный супруг был на пять лет старше ее, однако, как наследник главного откупщика, очень богат. При нем она могла вести беззаботную жизнь, и Жанна открыто объявила, что никто на свете не мог бы сбить ее с пути истинного, кроме самого короля...
Она умела с блеском подать себя в высшем свете, и скоро о ней заговорили. Председатель парламента Эно, постоянный участник вечерних приемов у королевы, упоминал о ней, как о прелестнейшей женщине, которую он когда-либо видел. «Она прекрасно чувствует музыку, очень выразительно и вдохновенно поет, наверное, знает не меньше сотни песен. Она также играет в комедиях Этиоля в прекрасном театре, где механическая сцена и смена декораций».
Однако этой молодой и очаровательной даме было мало оставаться в центре внимания великосветского общества, что она в первую очередь связывала с богатством своего мужа. Жанна постаралась обратить на себя внимание короля, который в это время находился под влиянием чар честолюбивой герцогини де Шатору. Она стала постоянно попадаться Людовику на глаза в Сенарском лесу, где он охотился, в наиболее кокетливых и изысканных туалетах: то в небесно-голубом платье и в розовом фаэтоне, то во всем розовом и в небесно-голубой карете - в конце концов ей посчастливилось быть замеченной им, тем более, что король уже что-то слышал о «малютке Этиоль» и она возбудила его любопытство. Однако фаворитка быстро положила конец притязаниям урожденной Жанны Пуассон, просто-напросто запретив ей показываться в местах охоты короля. И только когда мадам де Шатору внезапно скончалась, госпожа д’Этиоль поняла, что путь к сердцу короля свободен.
Во время грандиозного бала-маскарада, который был дан 28 февраля 1745 года в Парижской ратуше по случаю свадьбы дофина с испанской принцессой Марией-Терезией, Жанне представилась возможность приблизиться к королю. Людовик на балу заинтересовался прелестной маской, которая его явно поддразнивала. По его просьбе незнакомка открыла лицо. Она явно намеренно уронила свой платок, король тотчас бросился его поднимать, возвратил ей, и это было началом их любовной связи, которую они поддерживали через доверенного камердинера Людовика Бине.
В начале апреля госпожа д’Этиоль появилась в Версале на представлении итальянской комедии в ложе, находившейся у сцены совсем рядом с ложей короля, и когда Людовик приказал подать ему ужин прямо в кабинет, весь двор не сомневался, что единственной его сотрапезницей будет «малютка Этиоль». Здесь же она отдалась ему, однако после этого свидания интерес Людовика к ней уменьшился. Король сказал Бине, что госпожа д’Этиоль ему очень понравилась, но ему показалось, что ею во многом двигало честолюбие и корыстный интерес. Камердинер же стал уверять короля, что Жанна без памяти влюблена в него, но она в отчаянье, так как разрывается между любовью к королю и долгом перед мужем, который полон подозрений и боготворит ее.
При следующем свидании с Людовиком госпожа д’Этиоль повела себя осторожнее и выступила в роли всего лишь очаровательной и добродетельной женщины, которую король хотел в ней видеть. Словно в хорошо разыгранном спектакле она с ужасом рассказывала об ожидавшей ее мести мужа и сумела убедить Людовика оставить ее в Версале. Таким образом, ей удалось заложить основы своего влияния на короля, пресыщенного любовными интрижками и напрасно пытавшегося развеять скуку в обществе своей супруги. Ей также без особых трудов удалось убрать из Парижа своего мужа: в качестве компаньона своего дяди он был направлен его представителем в провинцию.
Точно так же ей сразу посчастливилось упрочить покровительство короля и нейтрализовать интриги со стороны наследников. Вскоре повелитель объявил ей, что произведет ее в официальные фаворитки, как только вернется с театра военных действий во Фландрии.
Пока в Версале готовили апартаменты для преемницы де Шатору, Жанна оставалась в Этиоле. Король часто писал ей нежные письма, обычно заканчивавшиеся словами «Любящий и преданный», и она тотчас отвечала в том же духе, а аббат де Берни придавал им законченный вид с точки зрения стилистики и остроумия. Наконец в одном из писем она прочитала: «Маркизе де Помпадур». Итак, он издал указ о присвоении ей этого титула, ранее принадлежавшего одному угасшему роду из Лимузена.
14 сентября 1745 года состоялось ее представление при дворе. Людовик выглядел весьма смущенным, то краснел, то бледнел. Королева, уже давно привыкшая к подобным унижениям со стороны своего супруга, восприняла появление новой фаворитки значительно дружелюбнее, чем ожидалось. Только дофин что-то процедил сквозь зубы.
Однако положение маркизы при дворе было не таким уж и устойчивым. До сих пор король выбирал себе фавориток из высших слоев общества. Урожденная Пуассон нарушила это правило. За ней следили тысячи враждебных глаз, и тысячи злых языков тотчас приходили в движение при малейшей забывчивости, при самых незначительных погрешностях в этикете, при ошибках в придворном языке этой Гризетки, как презрительно называли новоиспеченную маркизу у нее за спиной.
В первую очередь Жанне, естественно, надо было подумать о том, как в этой чреватой непредвиденными опасностями ситуации добиться полной поддержки короля, чтобы упрочить свое положение. Это была самая трудная и чрезвычайно важная задача.
Из всех любовниц Людовика только маркиза де Помпадур обладала способностью развеять его скуку. Она старалась каждый раз быть по-новому привлекательной и каждый раз придумывала для него новые развлечения. Она пела и играла специально для него или рассказывала со свойственной только ей пикантностью новые анекдоты. А когда какой-нибудь министр надоедал ему докладами, что, естественно, раздражало короля, она старалась побыстрее выпроводить докладчика. Например, если это был Морепа: «В вашем присутствии король прямо желтеет. Прощайте, господин Морепа!»
Она гуляла с Людовиком по роскошным садам летних замков и постоянно сопровождала его из Версаля в Кресси, а оттуда в Ла Сель, а оттуда в Бельвю, а потом в Компьен и Фонтебло. На Святой неделе она развлекала его концертами духовной музыки и литургиями, в которых участвовала сама. А когда она играла на сцене в театре Этиоля или Шантемерле у госпожи де Вильмур, ей удалось пленить Людовика своим исполнительским искусством, и она даже создала в Версале в одной из примыкавших к Медальонному кабинету галерей небольшой театр, названный «Камерным театром».
Со временем ее положение упрочилось настолько, что она со снисходительным высокомерием стала принимать у себя министров и послов. Теперь она жила в Версале, в апартаментах, принадлежавших когда-то могущественной фаворитке Людовика XIV маркизе де Монтеспан. В комнате маркизы де Помпадур, где она принимала посетителей, было только одно кресло - все должны были стоять в присутствии сидящей фаворитки.
Ложа мадам де Помпадур в театре вплотную примыкала к ложе короля, где они время от времени запирались. Мессу в капелле Версаля она слушала на специально для нее устроенной трибуне на балконе ризницы, где она появлялась одна во время больших праздников. Ее быт был обставлен с небывалой роскошью. Молодой дворянин из старинного рода нес ее шлейф, по ее знаку подставлял ей кресло, ждал ее выхода в прихожей. Она добилась награждения своего гофмейстера Коллена орденом Святого Людовика. На ее карете красовался герцогский герб. Прах своей матери она распорядилась перевезти в купленный ею у семьи Креки склеп в монастыре Капуцинов на Вандомской площади и затем построила там роскошный мавзолей. И, естественно, она в пределах своего могущества постоянно заботилась о своей семье.
Однако маркиза не забывала и себя. Она владела таким огромным недвижимым имуществом, которым ни до нее, ни после нее во Франции не владела ни одна королевская фаворитка. Она купила поместье Кресси в Дре за 650 тысяч ливров, выстроила здесь роскошный замок - строительство было вообще ее коньком, - а также заново обустроила огромный парк. Она купила Монретон, однако тотчас выгодно перепродала его, купила Сель в миле от Версаля по дороге в Марли (небольшой замок - в противоположность помпезному Кресси) и здесь тоже перестроила в соответствии со своими вкусами все то, что ей не понравилось. Недалеко от небольшого Версальского парка она построила уединенный домик с персидскими занавесями, расписными панелями, большим садом с кустами роз, в центре которого возвышался храм со статуей Адониса из белого мрамора. Такой же домик она построила в Фонтебло и в Компьене, а в Версале возвела отель, по специальному коридору из него можно было пройти прямо в замок. В Париже, в отеле Понштрен, где обычно останавливались послы высшего ранга, ей принадлежали роскошные апартаменты. За 700000 ливров она купила находившийся в квартале Сен-Оноре отель графа д’Эвре, где полностью перестроила первый этаж. Каждое такое мероприятие само по себе требовало огромных денег.
Как чудо вырос на песчаниках прекрасный замок Бельвю. 2 декабря 1750 года в декорированном в китайском стиле маленьком театре был показан балет «Амур-архитектор». На сцене можно было увидеть парящую в воздухе гору Лафонтена, на нее спускался замок фаворитки, а с улицы на сцену въезжала повозка с закрытым коробом, который опрокидывался, и из него высыпались хорошенькие женщины, это были балерины...
Однако всех этих дворцов маркизе было мало. Она взяла в аренду у герцога де Лавальера его дом в Шам, у герцога де Жевра - его поместье в Сент-Уэне, купила Менар, Бабиоль, владение Севр и землю в Лимузене. И в королевских замках она также многое меняла в соответствии со своим вкусом. Это было основной заботой и развлечением госпожи де Помпадур - постоянно и с большой выдумкой заниматься перестройкой, так что для скучавшего короля все совершенное ею было развлечением и походило на постоянные сюрпризы из шкатулки.
В своем доме и в королевских покоях волшебница Жанна переносила Людовика в мир великолепной архитектуры, причудливых дворцов, под своды аллей столетних деревьев, где, впрочем, все было обустроено в соответствии со здравым смыслом, и каждый дом нес на себе отпечаток модной пасторали. Сады Помпадур, далекие от обычной помпезности, представляли собой живописный мир из заросших жасмином и миртом уютных беседок, клумб с розами, статуй Амуров в самых неожиданных местах, полей нарциссов, гвоздик, фиалок, тубероз... В этих чудных декорациях король снова начинал чувствовать вкус к жизни. Маркиза вновь и вновь покоряла его своей способностью представать перед ним всякий раз новой и неожиданной. В этом ей помогали изысканные макияжи и костюмы, целый калейдоскоп костюмов! То она переодевалась в костюм султанши с картин Ванлоо, то являлась в костюме крестьянки.
Специально для короля она придумала еще один необыкновенный костюм, он был назван «неглиже а ля Помпадур»: что-то вроде турецкого жилета, который облегал шею, застегивался на пуговицы на предплечье и облегал спину до бедер. В нем маркиза могла показать все то, что хотела, и лишь намекнуть на все, что желала скрыть.
Свою жизнь при дворе Жанна называла постоянной борьбой против врагов, и она вряд ли могла надеяться, что когда-нибудь для нее наступят мир и покой. И в то же время она должна была всегда выглядеть жизнерадостной и беззаботной в присутствии короля и придворных. Фаворитка изматывалась в постоянной борьбе за сохранение своего влияния и своей власти. В угоду честолюбию приносилось хрупкое здоровье. Маркиза употребляла всевозможные средства, чтобы в глазах Людовика ее уже несколько поблекшие молодость и красота выглядели все так же привлекательно. Ей приходилось прибегать к различным ухищрениям, чтобы по-прежнему возбуждать чувственность короля.
Но в конце концов Жанна пришла к разумному выводу, что не должна мешать Людовику заводить новых любовниц. Будет лучше, если она останется просто его другом и будет держать под контролем его мимолетные увлечения. И постоянно следить за ним. Так ей скорее удастся не пропустить появления опасной его привязанности к женщине, превосходящей ее умом и красотой. И первую из этих девочек она привела сама. Это была малышка Марфи, чей портрет кисти Буше всем известен.
Утратив власть над сердцем короля, маркиза попыталась подобраться к высшей власти с другой стороны. Так как король поощрял культурную жизнь государства, она старалась окружить себя поэтами, учеными и философами. Вне конкуренции среди них был Вольтер, старый друг маркизы и д’Этиоля. Маркиза оказывала ему явное предпочтение, сделала его академиком, главным историком Франции, главным камергером. В свою очередь он написал для придворных праздников «Наваррскую принцессу», «Храм Славы», посвятил маркизе «Танкреда» и прославил ее в стихах и прозе. «Помпадур, вы украшаете своей особой двор, Парнасс и остров Гетер!» - восклицал он с восхищением и благодарностью, а когда она безвременно умерла, он написал Сидевилю: «Я глубоко потрясен кончиной госпожи де Помпадур. Я многим обязан ей, я оплакиваю ее. Какая ирония судьбы, что старик, который только и может, что пачкать бумагу и едва в состоянии передвигаться, еще жив, а прелестная женщина умирает в 40 лет в расцвете самой чудесной в мире славы...»
Она сделала немало и для Руссо, особенно тогда, когда тот не мог защитить свои собственные интересы. Она поставила на сцене его «Сибирского прорицателя» и имела большой успех в мужской роли Колпена. Однако Жан-Жак считал ее недостаточно внимательной к нему, так как он не был представлен королю и не получал пенсию. Зато маркиза устроила пенсию для старого Кребильона, когда-то дававшего ей уроки декламации, который теперь был беден и всеми покинут. Маркиза поставила его пьесу «Кателина», способствовала монументальному изданию в королевской типографии его трагедий, а после смерти Кребильона - строительству для него мавзолея.
Ее друзьями были Бюффон, которому она завещала своих зверей - обезьянку, собаку и попугая, - и Монтескье, хотя и не в такой степени, как Мармонтель. Последний добился милости маркизы, сочинив стихотворение в честь создания ею Военного училища, она же сделала его академиком. Маркиза также помогла обоим энциклопедистам - д’Аламберу (для него она выхлопотала пенсию) и Дидро, которого она неоднократно призывала к умеренности и осторожности.
С именем Помпадур связаны и другие не менее славные деяния. Она основала знаменитые севрские фарфоровые фабрики. Желая создать серьезную конкуренцию знаменитому и дорогостоящему саксонскому фарфору, Помпадур перевела фабрики из Венсенна в Севр, неутомимо занималась экспериментами, приглашала искусных ремесленников и талантливых художников, скульпторов, устраивала выставки в Версале и во всеуслышание объявляла: «Если тот, у кого есть деньги, не покупает этот фарфор, он плохой гражданин своей страны». Прекрасные нежные розы, ее любимый цветок, который она сажала, где только могла, со временем были названы «розами Помпадур».
Почти 20 лет продержалась маркиза у трона, хотя ее положению часто грозили опасности. Она не была жизнерадостным человеком, хотя и хотела казаться им. На самом же деле Помпадур обладала холодным рассудком, честолюбивым характером и к тому же железной волей, что удивительным образом сочеталось с ее слабым, уставшим от тяжелого недуга телом... «Чем старше я становлюсь, - писала она в одном из своих писем брату, - тем более философское направление принимают мои мысли... За исключением счастья находиться с королем, что, конечно же, радует меня больше всего, все остальное только переплетение злобы и низости, ведущее ко всяким несчастьям, что свойственно людям вообще. Прекрасный сюжет для размышлений, особенно для такой, как я». И еще она писала: «Где бы ни встретили вы людей, вы обязательно найдете у них фальшивость и любые возможные пороки. Жить в одиночестве было бы слишком скучно, поэтому приходится принимать их такими, какие они есть, и делать вид, как будто не замечаешь этого...»
В последующие годы ей больше не приходилось обольщаться чувствами короля к ней. Маркиза знала, что была для него теперь всего лишь снисходительным и преданным другом, а не возлюбленной. Он держал ее при себе по привычке и из жалости. Он знал, как она впечатлительна и ранима, и опасался, что, если он распрощается с ней, она способна в отчаянии наложить на себя руки. «Я боюсь, дорогая, - сказал как-то Шуазель своей камеристке, - что меланхолия овладеет ею, и она умрет от печали».
В одной из поездок в Шуазель она упала в обморок, однако нашла в себе силы поправиться, вопреки ожиданиям окружающих. Затем наступил рецидив, и надежды больше не стало. Людовик приказал перевезти ее в Версаль, хотя до сих пор, как писал Лакретель, только принцам разрешалось умирать в королевском дворце. Однако маркиза сохраняла свое могущество даже с уже похолодевшими руками. После ее смерти в столе у нее нашли всего 37 луидоров. Финансовое положение женщины, которую народ обвинял в том, что она перевела за рубеж значительные суммы, было таким тяжелым, что, когда она заболела, ее управляющий был вынужден взять в долг 70000 ливров.
Время господства маркизы де Помпадур в течение 20 лет стоило Франции 36 миллионов франков. Ее увлечение строительством, многочисленные приобретения, драгоценные камни, произведения искусства, мебель требовали значительных затрат. Однако ее содержание, обходившееся вначале в 24000 ливров в месяц, к 1760 году уменьшилось в восемь раз, и уже в 1750 году она не получала от короля богатых подарков. Иногда ей удавалось выкрутиться за счет карточных выигрышей и продажи драгоценностей. Ее единственным наследником был брат. В завещании были также упомянуты ее многочисленные друзья и слуги. Королю она оставила свой парижский отель и свою коллекцию камней.
Маркиза умерла в 43 года. Однако остается только удивляться, что при такой тревожной жизни она протянула так долго. В ранней юности у нее нашли туберкулез легких, и она должна была придерживаться предписанного ей лечения молоком.
Указ строго запрещал оставлять тела усопших в королевском замке. Ничего не должно было напоминать о конце человеческой жизни. Едва остывшее тело женщины, еще недавно видевшей у своих ног всю Францию, пронесли почти обнаженным по переходам замка и улицам Версаля и оставили до погребения в специально выбранном для этого доме. Король, как всегда, хорошо владел собой и не показывал свои истинные чувства, однако было видно, что он глубоко скорбит.
В день похорон разразилась страшная буря. В 6 часов вечера траурный кортеж свернул на большую дорогу к Парижу. Король в задумчивости и с грустным выражением лица наблюдал за ним с балкона своей комнаты и, несмотря на дождь и ветер, оставался там до тех пор, пока траурная процессия не скрылась из виду. Затем он вернулся к себе, слезы катились у него по щекам, и, рыдая, он воскликнул: «Ах, это единственная честь, которую я мог ей оказать!»
Если в чем-либо влияние маркизы де Помпадур зачастую можно оспаривать, то уж в области искусства, художественных ремесел и моды ее превосходство было неоспоримым, и с полным основанием говорят, что грациозность и вкус, свойственные всем без исключения произведениям ее времени, являются плодом ее влияния и что она по праву может считаться крестной матерью и королевой Рококо.